— Вот скажи мне, партизан… Ты же придумал, как заставить одиноких баб детей рожать, у меня в республике они уже почти триста тысяч младенцев родили, а улучшать дерьмоперерабтку народ не хочет. Придумай что-то, чтобы народ понял, что это — дело выгодное!
— Пантелеймон Кондратьевич, про детей я придумал, когда на врача учился, и придумал потому, что в общежитии больше половины именно одиноких молодых женщин проживало. И именно они говорили, причем не мне, а между собой говорили, чего им не хватает, а я просто это услышал и решил им помочь получить недостающее. А с переработкой соломы-то я вообще незнаком!
— Вы, товарищ Воронов, — заметил проходивший мимо столика, за которым уселись Алексей и Пантелеймон Кондратьевич, — очень хорошо успеваете услышать то, что нужно стране, и услышанное быстро воплощаете в разные полезные изобретения. Не расскажете, что нового вы услышали, скажем, относительно новых электронных приборов?
— Кое-что интересное услышал, например, как товарищи из Энергетического рассуждали, что если их радар поставить на самолет, то радар сможет увидеть самолеты уже вражеские на расстоянии в полтысячи километров.
— Но ведь радар дальнего действия — это очень большой и тяжелый агрегат, разве его можно установить на самолет?
— Сразу после войны товарищ Бартини разрабатывал самолет, на который такой радар установить можно. То есть почти можно, а если его попросить построить самолет, на котором разместится и сам радар, и операторы… Три-четыре таких самолета смогут полностью перекрыть нашу западную границу, замечая вражеские самолеты уже в момент взлета где-то в Германии, Англии или Франции, еще пара самолетов перекроет черноморскую границу…
— И во что это обойдется Советскому Союзу?
— По радарам — это вопрос к Акселю Ивановичу, но он лишних денег не попросит. А по самолету… я знаю, что вы не очень доверяете товарищу Бартини, но он неоднократно доказывал, что коллективом в тридцать человек он может сделать больше, чем Туполев с тысячью инженерами. Дайте Роберту Людвиговичу сотню разработчиков — и через три года у нас будет авиационное радиоприкрытие наших границ.
— А вы считаете, что кроме товарища Бартини…
— Он сделает это вдвое быстрее и впятеро дешевле, чем кто-то другой. Потому что он — гений от авиации и умеет мыслить нестандартно.
— Рыбак рыбака… а вы считаете, что Аксель Иванович сможет построить радары, которые поместятся в самолет? И там этому радару хватит электричества для работы?
— В этом-то я не сомневаюсь уже. Вон у товарища Лебедева вычислительная машина занимала огромный зал и потребляла двадцать пять киловатт электричества, а моя машина занимает один небольшой шкафчик и потребляет всего пять киловатт, будучи в тысячу раз более производительной.
— И ценой в сто раз меньше… а я давно хотел спросить, не пора ли нам в связи с вашими успехами институт товарища Лебедева просто закрыть? Зачем нам напрасно деньги на ветер…
— Я думаю, что товарищу Лебедеву нужно наоборот добавить и людей, и средств. Моя машина — это всего лишь его конструкция, переведенная на новую элементную базу, о которой Сергей Алексеевич даже не догадывался. А если ему к такой базе дать доступ, то он очень скоро машины сделает еще более мощные и более дешевые, а если ему и задачи правильно поставить… Ведь вычислительные машины могут не только атомные реакторы рассчитывать или баллистику ракет, они в управлении народным хозяйством будут незаменимы. Сейчас товарищ Рамеев делает упрощенную версию вычислительной машины на микросхемах, такие в том же Госплане переворот произведут в качестве планирования.
— Но вы свою машину на доработку отдали именно Рамееву, а не Лебедеву.
— Простой корыстный расчет: у Лебедева пятьдесят человек в институте, которым едва на зарплаты денег хватает. А Рамеев у Акселя Ивановича в лаборатории трудится, а товарищу Бергу даже на новый завод микросхем выделить полста миллионов труда не составило…
— Корыстный, говорите, расчет… интересная у вас корысть. Ну ладно, не буду вас больше отвлекать, вы, гляжу, и тут важные вопросы решаете. Это, конечно, не совсем правильно в такой-то день, но… правильно. Пантелеймон Кондратьевич, надеюсь, вы не забыли: завтра в час дня…
В июне на очередной сессии Верховного Совета СССР была принята обновленная Конституция, по результатам которой в Союзе осталось только семь республик, и из нее исчезло «право выхода союзных республик из состава СССР». Товарищ Сталин очень серьезно отнесся к «личному составу» желающих его свергнуть, поэтому Армения превратилась в автономную республику в составе Грузии (утратив в процессе переданный Азербайджану Зангезур), а Анастас Иванович был отправлен «на заслуженную пенсию». Конкретно к Микояну у Сталина претензий не было (если не считать резких возражений того против автономизации Армении), но ни сам Иосиф Виссарионович, ни другие руководители страны не считали его «способным принести заметную пользу Союзу», а занять должность первого секретаря Армянской АССР он сам отказался.