Алексея эти изменения практически не коснулись, а вот Сону слегка зацепили, правда «в положительном смысле»: ее избрали секретарем комитета комсомола Университета по работе с азербайджанскими учащимися. Правда, таких (с учетом аспирантов) в МГУ было меньше сотни человек, причем большинство азербайджанских студентов учились вообще на биофаке. К тому же всем было в принципе наплевать, кто кем является по национальности, как наплевать и на то, что азербайджанским языком девушка вообще не владела — и общественная работа Соны сводилась большей частью в сидениях на заседаниях университетского комитета комсомола, но вот положенная ей по должности «корочка» давала немало очень интересных возможностей. Например, никто в руководстве университета не возразил против создания «группы по изучению вычислительных машин», в которой, кроме самой Соны, азербайджанцев-то и не было. Зато появилась вычислительная машина (товарищ Рамеев с огромной помощью со стороны Акселя Ивановича наладил мелкосерийное производство «упрощенных» ЭВМ в своей лаборатории и парочку Алексей «отъел»), так что что изучать в этой группе, в университете уже появилось. А привлечение в эту группу студентов и аспирантов, которые занимались разработкой микросхем, сделало работу «группы» весьма эффективной.
Сама Сона в этой группе проводила семинары, рассказывая участникам-математикам то, чему ее муж учил, и в качестве «практической работы» все они занимались разработкой компилятора с «придуманного Алексеем» языка высокого уровня. Пока работа эта шла ни шатко, ни валко: составлялись отдельные модули для синтаксического анализа текстов программ, но это было делом очень не простым из-за «отсутствия нужных технических средств»: все же хранить программы на бумажных лентах было очень неудобно. Так что большей частью студенты и аспиранты с преподавателями просто придумывали алгоритмы, которые пока что просто на бумажке записывались или даже рисовались в виде блок-схем, а воплощение всего задуманного в «товарный продукт» откладывалось до появления годных устройств хранение информации. Хотя отдельные успехи в создании таких устройств демонстрировали «физики-железячники»: ими был изготовлен магнитофон, подключаемый к вычислительной машине и позволяющий хранить на одной катушке магнитной ленты до пары сотен килослов цифровых данных.
Еще Сона сумела подключить к работе группы и людей с химфака: она «по комсомольской линии» передала тамошним молодым преподавателям «придуманную мужем» схему накопителя данных на гибких дисках, и отдельная группа химиков теперь занималась разработкой магнитного лака, который хорошо бы держался на лавсановой подложке. И вроде бы у них тоже определенные успехи в этом направлении прорисовывались…
Успехи — успехами, а вот обычная семейная жизнь у Алексея еще во время сессии резко поменялась. Не вообще, а только по части места жительства: они все же «уехали на лето в деревню». Это несколько усложнило всем доступ к местам обучения (не всем, Яна и Марьяна до завершения экзаменов в школе пока в Москве остались). А еще Алексей каждый раз перед экзаменом отдельно девушек заезжал успокаивать, так как экзамены у них были не самыми простыми. Не по знаниям: все же Мария у себя в школе поблажек дочерям не давала и знаний у них хватало, а по самой процедуре. Потому что обе девушки «шли на золотые медали», и по правилам работу потенциальных медалистов должны были проверять отдельные комиссии из РОНО. Но так как в новом районе пока было всего две школы, работники РОНО решили себе «жизнь облегчить» и сами все экзамены принимали — а в районе всего две потенциальных медалистки и были, причем мало что родные сестры, так еще и «переростки»: Яне в день последнего экзамена уже двадцать стукнуло. Но все прошло нормально, медали девушки честно заработали, так что и с поступлением в институты у них проблем больше не возникало.