— Ну а предложения по институтам ты мне обещал написать, когда управишься? Я знаю, что у тебя каникулы и вроде сейчас ты ничем особо не занят, но если даже занят… до воскресенья успеешь? Буду ждать. И огромное спасибо за шашлыки, давненько я такого удовольствия от еды не получал!
Первый монитор (с прямым подключением к процессору) Алексей получил в конце августа, а к нему в довесок пришла и новенькая буквопечатающая машинка, печатающая эти буквы целыми строчками со скоростью две строки в секунду. Правда, печаталку он сразу отправил в МГУ, и вовсе не потому, что самому ему она была не нужна — но ставить дома горохочащий агрегат весом в полтонны он просто не рискнул. В Институте точной механики и вычислительной техники инженеры (а там уже почти полторы сотни инженеров работало) разрабатывали печатающую машину «поменьше и попроще», но когда она появится «в железе», никто даже примерно пока еще сказать не мог. И в институте у товарища Лебедева никто даже об этом и не размышлял: специальным постановление Верховного Совета штат институту установили в двести пятьдесят человек (которых следовало набрать до конца года), и Сергей Алексеевич в основном был занят набором дополнительных работников. Но не вообще, а под конкретные программы, а в институте уже «целевых» лабораторий было организовано почти два десятка.
Но и «наукой» он продолжал заниматься исключительно серьезно: лаборатория вычислительных систем, «распробовав», наконец, интегральные схемы, вплотную занялась разработкой новой вычислительной машины. Точнее, существенной переработкой машины, предложенной товарищем Вороновым: Алексей же в описании своей конструкции довольно подробно перечислил все то, чего его машине не хватает для использования ее для любых вычислительных (и не только) работ — и теперь инженеры старались нехватающее в конструкцию добавить. Что было очень и очень непросто, так что отдельная лаборатория была организована исключительно для проектировании микросхем, реализующих те или иные функции, и даже для переработки микросхем существующих, для того, чтобы повысить эффективность «арифметической части» машины. Той самой, которую сам Воронов обозвал «процессором», и это название даже начало потихоньку приживаться. Пока — лишь в институте, точнее, в нескольких институтах: в МИФИ и в МГУ «вычислительный модуль» иначе и не называли. Понятно, студенты — народ ленивый, тяжело им лишние пару слов произнести…
А с началом учебного года Вороновы из деревни сразу не уехали: Сона решила, что оставлять пропадать урожай вообще дело последнее, а откуда им ездить на учебу, было, в общем-то, почти безразлично: для автомобиля лишняя пара километров была практически незаметна. А вот дороги вокруг Петровско-Разумовской стали уже труднопроходимыми: еще весной там вырыли огромный котлован, в котором смонтировали проходческий щит для постройки тоннеля метро и теперь грузовики от этого котлована возили выкопанную щитом землю. Сона искренне надеялась, что к ноябрьским праздникам дороги, как обещали, все же в порядок приведут: по слухам, ходившим среди жителей района, щит уже почти докопался до промежуточной шахты, заложенной примерно в полукилометре от котлована и когда он мимо шахты пройдет, то землю уже оттуда вывозить будут. А пока она с огромным удовольствием занималась «уборкой урожая».
Странного урожая, практически «бесконечного»: в небольшой теплице она по совету соседа посадила кабачки в бочках и каждый божий день она там рвала килограммов по пять все новых и новых кабачков. Как Михаил Иванович и предсказывал, урожай составлял по полкило свежего овоща с квадратного метра в сутки — и Алексей с затаенной улыбкой вспоминал мемы про кабачки «из времен своей старости». Летом урожай в основном распихивала Лена — и по коллегам в поликлинике, и по семьям некоторых своих пациентов — но это становилось сделать все труднее и труднее, так что с началом учебного года и Сона стала «ценный овощ» сбагривать однокурсникам, живущим в общежитии. Но кабачок все не заканчивался…
Причем он не заканчивался не только в крошечной теплице в деревне: в «опытно-промышленной» теплице, где его выращиванием занимался сам Михаил Иванович, он тоже «бурно рос» и оттуда в торговлю ежедневно отправлялось уже по три центнера свежих кабачков. А столько магазины района переварить уже не могли, так что продукт появился и в центральных районах города. А, хотя Михаил Иванович вроде и получил все нужные ему в рамках исследования данные, остановить эксперимент ему просто не разрешили: кто-то сообщил товарищу Сталину, что «небольшая теплица Тимирязевский академии может всю зиму народ свежими овощами кормить» — и руководство Академии решило «эксперименты» продолжить по крайней мере до конца апреля. Все же в тепличном комплексе не только кабачки росли, там и огурцы выращивались, и помидоры, а в отдельной секции вообще какие-то экзотические «зеленные культуры» выращивать начали и результаты тоже оказались впечатляющими. Настолько впечатляющими, что Сона предложила соседу «временно переехать в деревню» и новые эксперименты уже в ее тепличке ставить…