— Будем считать, что я погорячился. Кстати, а почему проект нового комплекса зданий МИФИ отдан какому-то мальчишке? У нас что, архитекторов хороших нехватка?
— Мальчишке? Откровенно говоря, я анкету архитектора не смотрел, подписал то, что Воронов предложил. Но Воронов-то наверняка знал, кого предлагать: этот Лилье и станцию метро «Киевскую» спроектировал, и дворец Науки и культуры в Варшаве, то есть культурную часть там… не такой он уж и мальчишка. А по сравнению с Вороновым… ну да, одногодки они. Почти…
Пятьдесят четвертый год плавно катился к завершению, и все быстрее приближались годы, которые Алексей Павлович в свое время изучал особенно тщательно. И тем интереснее для него выглядели отличия того, что он наблюдал вокруг, и того, что он представлял по историческим источникам. Конечно, различия в глаза не бросались — хотя бы потому, что очень мало было и фильмов документальных, показывающих реальное состояние страны в пятидесятые «прошлой жизни», и даже фотодокументов почему-то сохранилось очень немного, так что «визуал» Алексей сравнить просто не мог. Но то, что он сейчас видел, очень сильно отличалось от описываемого в старых документах «прошлой жизни».
Прежде всего, в магазинах всегда было изобилие продуктов. Простых, не «заморской экзотики», хотя и иностранных продуктов хватало, из той же Венгрии или Болгарии. И даже из Китая с Кореей, хотя последние все же в основном с Советским Союзом промтоварами рассчитывались за «братскую помощь». А продукты шли из деревни — и вот деревня точно мало напоминала то, о чем он в свое время читал. Особенно отличалась русская деревня, которую в «этой жизни» отстраивали совсем иначе, чем это описывалось в прошлой — и тут Алексей изменения ставил именно себе в заслугу: ведь именно он «придумал» межколхозные малые цементные заводики строить, и кирпич прессованный он делать предложил. И теперь в деревнях крестьяне дома себе строили в основном кирпичные, часто сразу двухэтажные «коттеджи» с «центральным отоплением» от автоматических пеллетных или газовых котлов. А еще практически все деревни были уже электрифицированными: и «межколхозных малых ГЭС» очень много появилось, и сельских небольших тепловых электростанций, работающих на «местном топливе». Пантелеймон Кондратьевич очень быстро проникся идеей Алексея «ускоренно поднимать деревню» (поскольку и сам считал это важнейшей задачей, а «партизан Херов» дал ему очень эффективные средства для решения этой задачи), а за белорусами и другие подтянулись. Гомельский завод гидроагрегатов этих самых агрегатов для небольших ГЭС уже изготовил более чем на гигаватт мощности, а Смоленский завод электрооборудования тепловых уже выпустил на пару гигаватт — и все они работали, обеспечивая села электричеством.
А электричество — это ведь не только свет в доме, это и радио (и продажи радиоприемников в стране минимум удвоились), и автоматическое отопление птицеферм, дающих — уже дающих — яиц стране столько, что местами «предложение» опережало «спрос». Да и мяса (пока в основном все же курятины) стало довольно много. А народ куриные тушки теперь покупал, не испытывая заранее отвращения от необходимости эти тушки дополнительно ощипывать: «придуманный» Алексеем агрегат тушку выдавал чистую и готовую к употреблению.
Еще в магазинах стало заметно больше свинины: эта скотина тоже перестала на фермах дохнуть от случайного чиха (и опять благодаря «придуманным» парнем ветеринарным фармпрепаратам), а уже в очень обозримом будущем и с говядиной должно было «наступить полное изобилие» — в том числе и потому, что «кормовая база» заметно расширилась. Ведь если есть некоторый «избыток» тех же тракторов, то кто запретит засевать луга нужными для высоких урожаев сена травами?
Но это были малозаметные для сидящего главным образом в городе Алексея (потому что считать деревню Вешки именно деревней было бы в корне неверно). А изменения городские он заметил не только на прилавках магазинов, ведь магазины те же продуктовые — это всего лишь «отражение деревни». Но в городах и люди оказались другими.
Совсем другими, и причиной этого Алексей для себя счел в первую очередь то, что никакой «амнистии» в стране не случилось, а уголовное законодательство наоборот стало гораздо более жестким. И уровень преступности в городах резко упал, причем и в обозримом будущем расти он явно не собирался. Просто потому, что у преступников, которых один раз уже поймали, шансов после отсидки положенных сроков снова вернуться на старую тропу практически не было. То есть никто, конечно, не собирался держать их по тюрьмам и лагерям пожизненно, однако вернувшимся оттуда предлагалось два пути. Первый Алексей в «прошлой жизни» встретил: у него один из преподавателей по малолетке несколько лет в лагере провел. Но — одумался, вернувшись из лагеря начал упорно учиться, доучился до доктора физматнаук и профессора, чьи разработки (по части звуковоспроизводящей радиоаппаратуры) даже капиталисты радостно покупали за большие деньги. Но «тогда» таких было очень немного, а теперь за освободившимися милиция внимательно смотрела — и при первой же попытке снова нарушить закон наказание становилось гораздо более серьезным. И люди об этом уже знали…