– Тебе доставляет удовольствие смотреть на уродство или тебя интересует сама смерть? – продолжая всматриваться только в ей известную даль за потолком, поинтересовалась незнакомка.
– Ни то и ни другое, – без удивления, но с долей обиды за такую мысль ответил Петр.
– Тогда что же? – немного дернув плечами спросила девушка.
– Я же сказал… в тот раз, – и немного смутился.
Она, опустив лицо впилась строгим взглядом в его глаза, изучая каждое движение их зрачков. Долго она так смотрела, но ничего не сказав, отвела взгляд обратно, опрокинув затылок к стене.
– Сколько времени? – через несколько минут спросила она.
– Почти без десяти три, – посмотрел он на телефон и положил обратно в карман.
– Не убирай, – сказала девушка. – Скажешь, когда будет без десяти?
– Хорошо, скажу, – и достал телефон, оставив в руке.
Она уверенно глядела в потолок, вернее будто за него; он застенчиво на нее, но никуда больше ему смотреть и не хотелось. Взгляд сам находил на задумчивое лицо девушки, которое уже стало привычным, по-своему милым и приятным; как родным.
– Да, страшно, – разрывая очередное молчание сказала она.
– Не понял? – обрадовавшись ее голосу оживился Петр.
– Ты тогда спросил, а я не ответила, – безучастным тоном говорила она. – Да, умирать страшно.
– Прости, – немного помедлив произнес он. Было не по себе от бессилия, но и сделать он ничего не мог. Даже сочувствовать потупленным выражением лица, или напущеной скованостью в движениях, либо интонацией произносимых слов казалось чем-то трагично-смехотворным, еще более отягчающим положение.
– За что? Ты ведь тоже умрешь, только позже меня. Тебе сколько сейчас? – не двигая головой припустила она на него свои поблескеивающие глаза.
– Тридцать пять, – сказал он и стало еще тяжелее.
- А мне вчера двадцать четыре исполнилось, и я уже умираю, – все тем же бесчувственным тоном сказала она.
Девушка не хотела пробудить в собеседнике чувство вины, но именно оно проявилось в Петре. Ему очень захотелось подскочить с места, упасть у ее ног, вырвать из себя непрожитые годы и вложить их в грудь незнакомки, чтобы ее прекрасные глаза еще долго не закрывались, и смотрели на мир, и любовались им, если то возможно. От этой мысли тело как налилось чем-то тяжелым, еще более сковывая движения. Сгораемый от бессилия, Петр уже четвертый раз посмотрел на экран телефона и немного обрадовался, когда настало время.
– Без десяти.
Незнакомка вздрогнула, насупилась и тяжело выдохнула. Тонкие ее губы два раза дрогнули.
– Я очень боюсь, – сказала она подрагивающим голосом.
– Может.., – не зная что сказать, начал Петр, лишь бы не молчать.
– Да, - перебила его девушка. – Сядь около меня, - все смотря в поток сказала она. – Если тебе не противно со мной.., - стыдясь бросила на него нерешительный взгляд.
– Нет конечно, – обрадовавшись любой от себя посильной услуге подскочил он, подбирая рюкзак. – Напротив. Я рад…
Подойдя к ней, он, пригнувшись, уже не небрежно, но будто приготавливая почву для дорогого сердцу увядающего цветка, положил около девушки рюкзак и подняв голову к ее глазам сказал:
– Холодно так. Может лучше сядешь на рюкзак?
Она опустила подбородок, посмотрела него сурово-удивленным взглядом, словно снова силясь что-то прочитать в Петре, а после оперевшись на руку, она переместилась на рюкзак и тихонько поблагодарила:
– Спасибо.
Петр опустился слева от нее, чуть в стороне, не соприкасаясь девушки. Так они сидели еще с минуты две. Лампа в конце перехода все мигала и тишина заволокла обоих. Иногда с правой стороны перехода проносился слабый морозный ветерок.
– Тебе противно меня касаться? – опустив голову посмотрела она на короткое расстояние между ними. Ее глаза, будто бы становились ярче, все сильнее поблескивая; губы подрагивали, предавая слабые движения впалым щекам.
– Нет конечно, просто…
– Тогда сядь ближе! – В ее дрожащем голосе послышалось что-то похожее на требование; какое-то странное, испуганное требование. Только сейчас Петр заметил, что у девушки нет ни бровей, ни даже ресниц. Он сел ближе и теперь их плечи плотно соприкасались. Незнакомка смотрела вдаль, а Петр не знал где остановить свой взгляд; он все время косился на девушку.
– Хочешь, я тебя за руку возьму? – неуверенно спросил он. Незнакомка дернулась в его сторону головой, опять окинула строгими оценивающими глазами, но снова отвернулась переложив левую руку ладонью вверх. Петр положил на нее свою правую и мягко сжал пальцами, будто взяв нечто очень хрупкое. Ее ладонь была холодная; казалось, по ней совсем не циркулирует кровь.