– Твоя рука очень теплая, значит моя для тебя совсем холодная, – чуть слышно сказала девушка. – Сколько времени? – спросила она.
- Без семи минут, - посмотрев, объявил Петр. – Ты что-то ждешь? – наконец спросил он.
– Да, – как удивившись, с некоторой злобой и раздражением сказала она, повернувшись к нему. – Жду, а что?
– Нет, ничего, – промямлил он, но как набравшись смелости спросил: – Что ждешь?
– Ты будто не знаешь! – не отрывала она от него свои строгие блестящие глаза. Незнакомка так сказала, будто отчитывает Петра. Ему это и показалось, а потому всем телом он чувствовал, как стал мельчать, а заглянуть в лицо девушки уже не хватало смелости.
– Не хочешь, не говори, – понурил голову Петр.
Надув щеки, девушка в нетерпенит выдохнула, будто уже устала объяснять очевидное. Было слышно, что она дышит все чаще и глубже.
– Ладно, – будто собираясь с терпением, сказала она. – Нет, лучше так, – передумала. – Что бы ты сделал, если бы прямо сейчас узнал, что я через шесть минут умру?
– Интересно.., – начал размышлять Петр.
– Ничего в этом интересного нет! – обрушилась она с криком, сильно сжав его руку. – Это очень страшно! – на ее нижних веках собрались слезы, готовые скатиться по лицу. Петр, заметив это, совсем растерялся.
– Ну подожди! Пожалуйста, подожди, – волновался он. – Это же так неожиданно…
– Что? Что? Что бы ты сделал? Отвечай! Скорее! – затряслась она.
– Ну я не знаю! – обезнадеживающе вскричал и он.
Незнакомка со злобой посмотрела на Петра, нахмурила лицо и гневно выдохнула через ноздри, а потом откинула голову назад, не сильно стукнувшись о стену. Ее нижняя губа затряслась как в припадке, а острые скулы поднялись к впавшим глазам. Наконец две слезинки сорвались и обогнув все изгибы лица звучно упали на ее серую куртку.
– Я правда, не знаю, – с болью чувствовал он свою вину. – Что можно в таких случаях сделать…
Незнакомка помолчала, немного успокоилась, собралось с чувствами, и снова спросила сколько время.
– Почти без четырех, – объявил он.
– Уже?! – выкрикнула девушка. Петр вздрогнул.
– Ну…
– Пожалуйста, обними меня. – Впервые в ее глазах блеснула мольба. Голос уже не напоминал ту ласковую мелодию, срывавшуюся с ее руки, но он дрожал как разом порватые все струны гитары.
– Да, конечно.
Он плотнее прижался к девушке и высвободил правую руку, чтобы занести ее за спину незнакомки.
– Не отпускай! Не отпускай меня! – стала умолять она. Тогда отбросив телефон Петр схватил ее кисть левой рукой, а правой обняв в талии быстро прижав к себе, испугавшись не менее незнакомки.
– Так лучше? – Теперь и его голос задрожал. Он не понимал, как все это себе объяснить, да это и не нужно было. Петр знал, что с девушкой что-то не так; что ее разум, возможно, немного помутился и теперь главная его задача, это успокоить ту, чьи глаза красивее всего на свете.
– Да… Да-да, лучше. – Она заплакала – тихо и медленно. – Намного лучше. Только не отпускай, я тебя очень прошу. Время! – дрогнула она. – Скажи время! Нет-нет, лучше не надо. Минуты три еще осталось? Не больше, да? Как страшно… Скажи, а ты поцелуешь меня, когда я умру? Поцелуй меня, пожалуйста! Тебе же не очень будет противно?
– Не говори так. – Петр прижал ее сильнее; шапка девушки упала на его щеку; он почувствовал неразборчивый приятный запах. – Я не вижу ничего в тебе противного. Наоборот.., – и его глаза смочились пеленой, а горло больно сжало. – Скажешь как тебя зовут?
– Это уже не важно. Скажи, я действительно красивая? – как торопясь, быстро говорила она. – Ты тогда не врал? – С ее носа скатилась слеза и упала на куртку Петра.
– Нет, я говорил правду. Поверь, это так.
– А ты сможешь смотреть на меня, как на красивую? Как на девушку смотреть на меня сможешь?
– Да, конечно.., – терялся Петр.
– Я тебя очень прошу, смотри на меня, как на красивую. Я хочу запомнить этот взгляд.., каким смотрят на красивую. Я тогда лягу вот так… – Она стала переворачиваться, чтобы лечь на его ноги спиной. Левая рука его отпустила ее кисть.
– Не отпускай! Не отпускай меня! – покатились слезы. Под носом у девушки стало чуть влажно. Она вся затряслась.
– Все-все-все, – шептал Петр. – Вот так. Держу, держу тебя.
Ему уже было не страшно за девушку – было жутко. С каждым выкриком незнакомки его обдавало сильной волной холода.
Девушка лежала на ногах, смотря в потолок и стыдясь своего лица. Она хотела запомнить его взгляд – как смотрят на красивую, но сама не решалась посмотреть в глаза Петра. За место этого слезы копились у ее век и стекали по вискам. Незнакомка всхлипывала – редко, но когда образовалось молчание, она очень заволновалась и задышала как в болезненной судороге.
– Не молчи… не молчи.., – затревожилась она, забегав глазами.
– Красивая, – постарался он улыбнуться, всматриваясь в серо-голубые тона. – Хочешь, я поглажу тебя по волосам?
– У меня уже давно нет волос. – Лицо замерло – стало неподвижным.
– Тогда по голове, – ее взгляд скользнул – потом обратно к потолку. Он аккуратно снял ее шапку, и бережно положил около себя. Девушка была абсолютно лысая как и места над глазами, где когда-то были брови. Медленно рукой он водил по ее голове начиная от лба до самого затылка. Девушке было приятно. Ему тоже.
– Очень страшно.., – шептала она смотря в потолок мокрыми глазами. – Очень страшно… Очень страшно… Очень страшно...
– Сейчас пройдет, вот увидишь, – постарался утешить ее Петр, все поглаживая ее гладкую голову. Девушка опять бросила в него пристальный взгляд, но тут же смягчила и что-то прошептала.
– Что? – припустил он голову, робко улыбнувшись.
– Ты меня любишь? – с отчаянием простонала она. От напряжения голова девушки затряслась.
– Хочешь, завтра куда-нибудь сходим? Ты была на Захолмном озере?
– Да, хочу. Ты возьмешь меня с собой? – словно мечтая спросила она, но не дождавшись ответа, заторопилась. – Ты будешь обо мне думать? Ты будешь вспоминать о мне? Какой ты меня запомнишь? Обещай, что иногда будешь… хотя-бы первое время… пожал…
Слово перешло в слабый стон; лицо девушки замерло с открытым ртом. Только взгляд стремительно менялся, и в нем читалась сильная боль. Неожиданно она крикнула, коротко, но громко. Сначала ее ноги выпрямились, а потом подскочили и забились пятками о холодный каменный пол. Пальцы вцепились в правую руку Петра, сильно сжав ее от нестерпимой боли. Челюсть сомкнулась, а глаза зажмурились, и только мучительный стон ее был слышен наравне с бьющимися ногами о пол, в эхе разносящиеся по переходу.
Петра затрясло, правой рукой он сильнее прижал к себе девушку, не обращая внимания как больно сжались на запястии ее слабые пальцы. Он склонился к ней пониже и лишь успокаивающе шептал, увереный, что это припадок.
– Сейчас-сейчас, – быстро и нежно гладил он ее по голове. – Потерпи. Скоро пройдет, – а сам уже не мог сдержать слез. Не выносимо смотреть на такую боль!
Девушка уже не била ногами о пол; она вытянула их и изогнулась телом, будто всю ее разом охватила судорога. Стон ее нарастал, а веки еще сильнее сжимались, сморщив нос. Было видно, как шея напряглась – стало твердым как дерево. Но незнакомка нашла в себе силы и открыла глаза, посмотрев в лицо Петра. В ее взгляде был умоляющий вопрос, на который она не услышала ответа. Страшно умирать, а еще страшнее умирать без ответа на этот вопрос.
– Люблю, - сказал Петр. – Я люблю тебя, – дрожал его голос.
Незнакомка закрыла глаза, и боль ушла, а с ней и стон. Тело расслабилось и она выдохнула, медленно, будто успокоившись. Так красота улетела вместе с ее навсегда закрывшимися глазами. Девушка умерла.
До самого рассвета сидел Петр с мертвой девушкой на руках, обняв ее и гладя по холодной голове. Иногда приопускался он к ее лицу и целовал в лоб, чтобы она больше никогда не тревожилась; в губы, которые шептали загадочные слова, и в мокрые соленые веки прекрасных серо-голубых с причудной темной кромкой вокруг зрачков глаз, которые правдиво рассказывали о красоте девушки – о глубине ее сердца.
На рассвете незнакомку увезли в морг, но ее шапка, впитавшая неопределенно приятный запах и по сей день находится у Петра.