— Простите. — Констанс попыталась сесть, обнаружив, что на самом деле сил у нее еще меньше, чем казалось. — Я причинила вам столько хлопот.
— Да что вы! — Миссис Осборн поднесла ей дымящуюся чашку. — Я рада, что вы поправились, деточка. Бедный мистер Стэйн за вас так волновался!
— Да? — удивилась Констанс.
— Должно быть, перенапряглись? — спросила миссис Осборн, с материнской заботой поправляя подушки. — Нет, не подумайте, что я против, когда женщина делает карьеру. У меня у самой две сестры — одна врач, а другая юрист, — но вы себя совсем не жалеете. Здоровье надо беречь. Одна работа до добра не доведет. Вот вы, например, трудились без устали…
— И очутились в моей постели, — договорил глубокий низкий голос.
Обе женщины обернулись на этот звук, исходивший от дверей, и увидели улыбающегося Чарлза, который медленно подходил к кровати больной.
— Тебе уже лучше? — спросил он.
— Да, намного. А где Банга?
— Продолжает объедать меня в моем же собственном доме.
— Ах обжора! А как он себя ведет?
— Как истинный джентльмен, — ответил Чарлз, дождавшись, пока миссис Осборн покинет комнату.
— Прости, я причинила тебе столько неудобств…
— О да! — согласился Чарлз. — Пару дней назад я должен был вылететь в Штаты, но остался здесь и проворонил из-за тебя очень соблазнительную сделку. Так, пустячок, небольшое состояние.
Констанс испуганно посмотрела на Чарлза и почувствовала, как чашка в ее руках тихонько постукивает о блюдечко. Она хотела сказать Чарлзу так много, и не только о том, что сожалеет о потерянной сделке, но благодарственные слова будто застряли у нее в горле. Когда атмосфера накалилась до предела, Констанс проглотила подступивший к горлу комок слез, поставила чашку на тумбочку и не спеша оглядела красивую, слегка претенциозную комнату.
— Это ведь не твоя спальня? — Она не могла представить Чарлза на фоне цветастых обоев с розочками.
Он усмехнулся.
— Если честно, я сплю этажом выше, а эта комната для гостей. Тебя положили сюда, чтобы миссис Осборн не пришлось много бегать по лестницам. Но соблазн утащить тебя наверх был велик! — Он вдруг стал серьезным и спросил изменившимся голосом: — Почему же ты никому не позвонила, Констанс? Зачем бороться с болезнью в одиночку? Или ты хотела свести счеты с жизнью?
— Нет, конечно же нет! Я просто думала, что это обычная простуда, только и всего.
Чарлз покачал головой.
— Что-то слабо верится. Не знаю, то ли ты так уходишь с головой в работу, что не замечаешь ничего вокруг, то ли просто не заботишься о себе… В любом случае тебе нужен человек, который мог бы следить за твоим здоровьем.
— Вовсе нет! — Констанс рассердилась. — Сегодня же ноги моей здесь не будет, я чувствую себя значительно лучше!
— Ну вот, видишь? — сокрушенно покачал головой Чарлз. — Вспыхиваешь как спичка.
— Чарлз…
Он поймал свое имя, на мгновение жадно завладев губами Констанс, а потом отпрянул, оставив ее лежать неподвижно на кровати, и отошел, улыбаясь, к дверям.
— Ты не сдвинешься с места, пока я не буду уверен, что ты здорова. И, прежде чем ты отсюда уйдешь, мы обговорим кое-какие вопросы.
— Какие еще вопросы? — удивилась Констанс.
— Касающиеся нас обоих, — с готовностью объяснил он, смакуя каждое слово. — Я, конечно, хотел дать тебе время, милая, но ты вдруг стала выкидывать такие номера! — Он произнес это так, словно грипп был одним из ее капризов. — Время свыкнуться с фактом моей любви, — невозмутимо продолжал Чарлз, игнорируя ее негодующие взгляды, — и с тем, что моя любовь не означает полный контроль над твоей жизнью. Я тебя люблю… Тебя, твой сильный характер, твой талант — все! И я никогда не буду приказывать тебе или что-то запрещать. В нашей жизни будут моменты, когда ты станешь делать что-то независимо от меня, и это просто замечательно! Но знай: я всегда буду рядом, — добавил он тихо, — так, на всякий случай.
— Не понимаю, о чем ты…
— Ты создана для меня, Констанс. — Теперь его голос был резким, низким и глубоким. — Нравится тебе или нет, но ты не можешь от этого отмахнуться. Пусть на ожидание мне потребуются дни, пусть даже годы, но однажды ты поймешь, как понял я: вместе мы не случайно. Это знак судьбы, это неизбежно, как восход солнца, как прилив и отлив. Ты — моя, я — твой, и, сколько бы ты не убегала, все равно вернешься ко мне.
Констанс лежала, не шелохнувшись, она не могла, не смела прервать этот сладкий поток признаний.
— И я не сдамся, Констанс, — продолжал Чарлз, взволнованно сверкая глазами. — Не потому, что хочу подчинить тебя целиком и полностью, превратив в нечто вроде зомби, а потому что люблю тебя… Поэтому и хочу заботиться, защищать тебя, и не проси меня не делать этого! Пройдет время — ты свыкнешься с моим присутствием, и все наладится.