Громов никогда не подкалывал меня, но это ничуть не обеляло его в моих глазах. Он всегда был их общепризнанным лидером. Стоило ему сказать хоть слово и эти придурки сразу бы заткнулись. Но он молчал… Только смотрел на меня снисходительным взглядом с пренебрежительной улыбкой.
Я ненавидела Громова…
Приблизившись к машине, я пошла по краю тротуара.
— Чёртов придурок, — зло прошипела я.
Идти по свободному пространству тротуара, шириной не более сорока сантиметров, держа при этом в руках метровую рамку с фотографией, было весьма неудобно. Я, стараясь перехватить её поудобней, неудачно повернулась и царапнула краем рамы по машине Громова… Раздался противный скрежет…
Я в страхе медленно повернула голову. По всей ширине блестящей поверхности дверцы красовалась царапина.
— Чёёёёёрт…., - я в ужасе уставилась на дверцу машины.
Нет-нет-нет… Я, бросив рамку на землю, принялась тереть царапину пальцами. Естественно, мои действия не помогли устранить причиненный мной ущерб.
Я, похолодев от страха, оторопело смотрела на царапину.
— Любуешься результатом своих трудов, рыжая? — раздался позади меня раздраженный голос.
Я медленно обернулась и уставилась на хозяина машины, пылающего праведным гневом.
Я уже давно не видела Громова. Он, будучи футболистом, выступающим за местный футбольный клуб, постоянно находился, то на выездных матчах, то на сборах. Да и в те редкие дни, когда он бывал дома, я его видела лишь мельком, стараясь не встречаться с ним и его дружками.
Сейчас, я завороженно уставилась на Громова, напрочь позабыв об изуродованной машине. Фигура профессионального футболиста, казалось, закрывала собой солнце. Он был выше меня ни меньше, чем на две головы, джинсы обтягивали узкие бедра. Белая футболка не скрывала широкие плечи и мощные грудные мышцы. Накачанные руки были скрещены на груди. Громов, наряду с австралийскими пожарными, вполне мог занять одну из страниц ежегодного календаря, для которого они фотографировались топлес. Лицо Громова являлось эталоном мужской красоты.
Резко очерченные скулы были напряжены. Серые глаза угрожающе смотрели на меня.
— Чего молчим? — издёвка явственно слышалась в его голосе.
Не знаю, что на меня нашло. Возможно, мозг выдал единственно верную тактику поведения в сложившейся ситуации…
— Сам виноват! Нечего было ставить свою колымагу где попало! — выпалила я.
Брови Громова приподнялись вверх в немом изумлении.
Не дожидаясь, когда Громов придёт в себя и призовёт меня к ответу за повреждённую машину, я, подхватив злосчастную раму с фотографией, со всех ног бросилась к подъезду.
Заскочив домой, я захлопнула дверь и обессиленно прислонилась к ней спиной. Сердце бешено колотилось в груди. Я уныло посмотрела на фотографию.
Сейчас я сбежала, но что мешает Громову заявиться ко мне и потребовать оплатить покраску машины? Тех денег, что мне платили в нашем танцевальном коллективе, мне едва хватало на карманные расходы…
Я обреченно вздохнула и приготовилась к тому, что в ближайшее время Громов заявится ко мне с претензиями. Но он не пришёл… Я вообще не встречалась с ним в последующие четыре месяца…
Глава 3
Аня
Я торопливо взбежала по крыльцу, торопясь на репетицию. Пробегая по коридору, я столкнулась с педагогом по хореографии.
— Опаздываешь, Аня! — взглянув на меня из-под нахмуренных бровей, произнесла она.
Лариса Петровна Емельянова — мой педагог по хореографии. Настоящая фанатка своего дела, которой было наплевать с какими данными ты пришла и что ты из себя представляла, до того как попала в её обожаемый танцевальный коллектив.
Значение для нее имело только — СЕЙЧАС. Сейчас ты здесь, ты — часть коллектива. Ты обязана работать для коллектива. А потому собери волю в кулак или что там у тебя есть и работай.
Ты не можешь? — Нет, таких вариантов оправданий для неё не существовало. “Ты можешь, но не хочешь”, - это был её стандартный ответ в случае, если мы — её подопечные, не дотягивали до её высоких стандартов.
— Раз, двааа, раскрылись… Три-четыре, иии наверх, — Лариса Петровна неторопливым шагом обходила девочек из группы, цепким взглядом следя за каждой.
— Иии…, АНЯ! Сильнее тянем носок! Раз-два, ягодицы подобрала, Лена! Три-четыре! Закончили! — Лариса Петровна хлопнула в ладоши.
— Встали в первую позицию! На поклон!
На деревянных ногах, изо всех сил сохраняя хорошие мины на лицах, мы с девочками встали в требуемую позицию. После каждого занятия, мы едва держались на ногах.