— И что же случилось? — спросила Энн. Стрикланд насупил брови и сделал глоток виски. Речь его стала сбивчивой.
— Тоннельные к… крысы, это были низкорослые человечки. Они ходили во вьетконговские штольни в шахтерских касках и имели пистолеты с глушителями. У некоторых были ножи с выстреливающимися лезвиями. Такие крошечные, смуглолицые хищники. Рахитичные заморыши. Вообще-то они больше походили на мангуст, чем на крыс.
— Рикки-Тикки-Тави, — подсказала Памела.
— Они решили сыграть злую шутку и затащили меня в одну из горячих штолен, использовавшихся Национальным фронтом освобождения. Вход в нее был закрыт плетенкой из бамбука и похож на люк. В глубине пещеры была ловушка с колом, измазанным человеческими испражнениями. Они привязали меня к нему и оставили на всю ночь.
Энн смотрела в свой стакан.
— Это была долгая ночь, — проговорил Стрикланд, — но и ей наступил конец. Кончается даже самая беспросветная ночь.
— Даже самые долгие ночи имеют конец, — согласилась Памела.
Энн протрезвела.
— Как много страшного произошло. Как много пострадало людей. Там.
— Точно подмечено, — сказал Стрикланд. — И это едва ли худшее из того, что было. В действительности штольня, наверное, не была такой уж горячей.
— Все равно это не могло быть приятным.
— Не могло и не было, — согласился Стрикланд. — Но я нахожу утешение в том, что я делал свою работу. Когда идешь за правдой по пятам, нередко получаешь по зубам. От нее же. Выдающаяся пословица.
— Да, я понимаю, — заверила Энн.
— Поэтому я все еще здесь, — проговорил Стрикланд. — И все еще иду за ней.
Поскольку трезвых среди них не было, Энн оставила Памелу со Стрикландом у себя на ночь. Было слышно, как Памела бродит в гостевой комнате, где она расположилась, но ничего не произошло. Стрикланд спал на диване в кабинете.
Перед сном Стрикланд раздал привезенные с собой подарки. Памеле досталась шерстяная лыжная шапочка с бордовой окантовкой из Финляндии. Тут же надев ее, она стала похожа на очаровательного сорванца, но почему-то из прошлого столетия. Энн получила альбом с репродукциями картин «прерафаэлитов».
Энн вручила им свои подарки. Календарь с яхтами — Стрикланду, Памеле — кусочек ароматного мыла.
На следующее утро Энн проснулась с больной головой и смутными воспоминаниями о ночных разговорах. Альбом, подаренный Стрикландом, лежал на комоде. В нем было несколько поразительных картин: «Благовещение» Миллеса, «Леди Шарлотта» Холмана Ханта. Они были прекрасны, но чем-то смущали.
Стрикланд варил внизу кофе.
— С меня достаточно рождественских праздников дома, — сообщил он. — В следующем году отчалю в Тегеран.
— С вами было приятно встретить Рождество.
— Правда?
— Да, хотя поведение у вас было не из лучших.
— У кого, у меня? Я никогда не был таким паинькой, как вчера.
— Ну что же, вы были любезны с Мэгги, добры к своей подружке Памеле.
— Она действительно мой друг, — согласился Стрикланд. — Я стараюсь приглядывать за ней.
Энн отошла со своим кофе к окну и пила его, вглядываясь в туман во дворе. Деревья стояли темные и мокрые.
— Зачем вы рассказали ей об этом случае, который произошел с вами во Вьетнаме?
— Вы думаете, мне не следовало?
— Ну что же, — пожала плечами Энн, — наверное, ей нравится эта история, раз она заставляет вас рассказывать ее.
Стрикланд ничего не ответил.
— Это ужасный случай, — не успокаивалась Энн.
— Она рассказывала мне про свои приключения, — объяснил Стрикланд. — Я должен был в ответ рассказывать про свои.
— Большинство известных мне мужчин не стали бы рассказывать о подобном происшествии. Во всяком случае, женщине.
— А большинству и не пришлось бы. Большинство не испытало ничего подобного.
Ее рассмешила его надменность.
— Большинство относится к этому проще, вы хотите сказать?
— Есть много такого, о чем большинство мужчин никогда не узнают.
— К счастью для них.
— К счастью, — согласился Стрикланд. — Но это никого не заботит.
Ей осталось только гадать, кого заботит он со своими приключениями.