- Идите в банк, уговаривайте! Дело в том, что к нам и от нас доллары идут через Польшу, а поляки отказываются принимать ветхие купюры. Куда нам их деть? Идите в банк, или меняйте у менял – они доллары в Москву возят, там без проблем сдают любую купюру.
- Ой, а можно как-то без этого? - говорила испуганная женщина.
Ни топать в банк, ни связываться с какими-то менялами ей совершенно не хотелось.
- Не знаю, - говорил Максим. – Я, конечно, мог бы поменять эти деньги у менял сам – меня они знают и не «кинут», но курс у них ниже – они ведь налоги и пенсионные сборы не платят, так что я в убытке останусь!
- А сколько должен стоить доллар, чтобы вы не остались в убытке?!
Максим называл цену, и купюра переходила к нему. Вечером в пятницу он преспокойно сдавал ее в банк, где ни о каких трудностях с Польшей и не слыхивали, а разницу клал себе в карман.
В итоге, после выплат Пеле, меньше трехсот долларов «чистоганом» не набегало. Огромная зарплата для городка Шахтерский в 1995 году! Но, как ни странно, на квартиру было отложено всего двести долларов, и прибавить к ним хоть полтинничек никак не удавалось.
Появилась куча совершенно необходимых трат. Димке купили велосипед, Вике – полушубок из кролика. Наташке удалили гланды, и Надя, хоть и нехотя, была вынуждена взять на это деньги у Максима. После операции девочка восстанавливалась плохо, потребовалось усиленное питание, в которое входила и красная икра. Покупая красную икру для своей бывшей семьи, Максим счел несправедливым обделять в качественном питании семью нынешнюю, и хоть икра в доме Вики и не появилась, сыры, колбасы и фрукты были теперь на столе постоянно. В доме родителей сделали то, что нужно было сделать еще два года назад – поменяли на крыше шифер. Благо, успели до зимы – иначе старикам опять пришлось бы зимовать в холоде и сырости.
Проще говоря – деньги текли в руки Максима легко, и утекали из его рук с той же легкостью. Максим не очень переживал из-за увеличившихся трат – ему нравилось чувствовать себя богатым человеком, который способен заткнуть любую финансовую дыру.
Куда больше озадачивал его другой факт – деньги не приносили ему счастья.
Наладились лишь отношения со второй тещей, Ниной Семеновной. Она перестала упрекать Максима в чем-либо – ее второй зять был вспыльчив и под плохое настроение часто к ней придирался, но он приносил много денег, хорошо относился к пасынку, и это она, прожившая жизнь, могла оценить.
Первая теща, Марья Филипповна, не переставала напоминать Максиму, что дочь нуждается не только в деньгах, но и в общении с отцом.
Максим действительно почти не виделся с Наташкой - он забегал с утра, перед работой, лишь на минутку, чтобы отдать подарки и положить на угол стола очередную порцию алиментов. Упреки бывшей тещи доводили Максима до белого каленья - в конечном счете, он работал каждый день, и у него просто не было времени на то, чтобы пойти с дочерью в парк! Эх, Надежда защитила бы его, но с нею Максим пересекался крайне редко – в то время, когда он заходил, его бывшая жена уже была на работе.
Но хуже всего было со второй женой – красавица Вика, любовь всей его жизни, раздражала Максима все больше и больше. Теперь, когда муж разбогател, страх, что он бросит ее и уйдет либо назад к Надежде, либо вообще к какой-то другой женщине, не отпускал Вику ни на минуту. Она старалась угодить супругу как могла, на что он, не умевший прощать людям слабости, только злился.
- Слушай, куда подевался твой знаменитый характер? – спросил как-то он, когда Виктория бросилась выполнять какой-то очередной его каприз.
- А что такое? – удивилась она.
- Да ничего. Я тебя не узнаю – такая всегда была бойкая, а теперь какого-то моллюска бесхребетного мне напоминаешь!
Виктория закусила губу.
- Я стараюсь, и хочу, чтобы ты был счастлив, - глядя в сторону, сказала она.
- Что стараешься – вижу, да вот счастья их этого почему-то не получается! – заметил Максим. – Столько лет думал – вот, окажется Вика моей, счастливее меня человека на земле не будет, и вот – ты моя, но не та, что была! Какая-то другая. Вот и выходит - та, что любил, все равно мне не досталась, а? – закончил он с недоумением.
Вика молчала.
- Это, наверное, Жорик, падла, всю душу из тебя вынул, помял, и мне такую оставил – помятую?! – Максим повысил голос.
- А чего же ты от Надьки ушел?! – взвилась несказанно униженная Вика. – У нее душа не помятая, она с характером!
- А я ушел не от нее, - ответил Максим зло. – Я ушел к тебе. Если б не было тебя, хрен бы я когда ее бросил! И жили мы с ней, надо сказать, вдесятеро лучше, чем с тобой! Но люблю я тебя. И всегда любил. Тебя. Дуру!
Вика, в слезах, выбежала из комнаты.
На следующий день Максим впервые отправился после работы не домой, а в кабак.
Кабак располагался в том же Доме Культуры, где и знаменитая дискотека, только в соседнем зале. Пока молодежь прыгала по музыку и выясняла отношения в курилке, двадцати- тридцатилетние, ощущающие себя совсем взрослыми и далекими от этой суеты, чинно сидели за столиками, пили незамысловатые коктейли вроде кровавой Мери, и курили сигарету за сигаретой.
- О, какие люди! – приветствовал Длинный вошедшего в кабак Максима. - Присаживайся, присаживайся! – он пододвинул стул. – Не ждал, что ты заглянешь на наш огонек! Ты же в последние годы стал такой домашний!
- Да ну его, этот дом, - сказал Максим. – Работаешь, работаешь, а отдыха никакого. Расслабиться хочу.
- Расслабиться? Это можно. Знакомься, это Зоя, – Длинный представил сидящую рядом с ним яркую девицу. – Хочешь, мы попросим Зою пригласить к нам за столик какую-нибудь из ее подружек? По красивее, а?
- Нет, - Максим недовольно передернул плечами. – Мне баб и дома хватает – их там больше, чем надо. А вот от классной выпивки не отказался бы!
- Это можно. Сейчас организуем! – Длинный радостно хлопнул в ладоши. – Эй, Сережа! – крикнул он официанту. – Водочки нам. «Абсолют», по пятьдесят для разгона. И пару бутербродиков с бужениной!
- «Абсолют» пил? – спросил он Максима, когда Сергей пошел выполнять заказ. – Прекрасная водка, пьется легко, как вода, и на утро – ни голова не болит, ни запаха изо рта, если, конечно, жвачку поживать!
В тот вечер Максим пришел домой около полуночи. Сам разделся и лег не в спальне – там спали Вика и Димка, а в детской, в тесную Димкину кровать. Он заснул сразу, и спал без снов.
А Вика не спала. Она не смогла найти в себе мужества выйти к супругу, когда тот пришел, но подошла к нему, когда он захрапел. От Максима несло водкой, и поэтому Вика тихо прорыдала в подушку всю ночь – один муж буян и алкоголик у нее уже был.
5.
С тех пор Максим отправлялся в кабак каждый вечер - после работы.
Вокруг него собралась специфическая компания – ни одной женщины, только его сверстники мужчины - друзья и враги детства и юности – те, с кем в свое время дрался на улицах. Они вспоминали былые баталии, рассказывали, чем и как занимались после школы. Былая - надуманная – вражда, конечно, прошла. С Максимом выпивал и Иван Танич – он забегал после службы, и тихий, неприметный шахтер Виталий Корнеев. У Виталия уже закончился условный срок, который он заработал семь лет назад в том же «деле», в котором Фидель получил свои десять лет строгого режима. К ним частенько присоединялся мясник с центрального рынка Андрей Бригадиров, «отмотавший» после того же случая четыре года – причем не условных, а самых настоящих. Тюрьму Бригадир вспоминал с ужасом, и не было на рынке мясника честнее его. Так же, как и Виталий, он навсегда «завязал» с любым криминалом.
Вовка Башмаков, в подростковом возрасте носивший кличку Ботинок, сейчас «держал» первый в Городке компьютерный клуб, где детишки после школы просаживали в разные «бродилки» и «стрелялки» все, что давали им родители на обеды в школьной столовой. Ботинок считал себя культурным богатым человеком и часто пытался угостить Максима виски, на что тот кривился и плевался – он пил только водку «Абсолют».