– Что же привело тебя нежданный, но такой предвиденный гость? – не по-доброму спросил он. И я почти сразу понял, что он так шутит.
Во-первых, он не мог не знать, кто к нему пришёл на аудиенцию. А во-вторых, в кресле сидел не Воланд, а Милтон. «Еще бы Фауста сюда», – подумал я и поприветствовал его, как это делали в старые времена — сдержанным поклоном с прижатыми к телу руками.
Не буду передавать весь наш диалог. Сами понимаете... Но смысл — постараюсь. Тут, главное, в философию не впасть. Как минимум, так мне порекомендовал он сам.
– В противном случае тебя заклюёт Быков, – сказал он.
– Почему это? Я вообще не знаком с ним.
– Но мотив твой откуда взялся? – спросил он, рисуя что-то на полу своей тростью. – Этот мир, дружище, телепатичен к твоему невежеству. Вполне нормально написать письмо «на деревню дедушке», но чтобы тебя услышал Он.
– Это ты сейчас про себя или про Бога? – поинтересовался я, но он даже не посмотрел в мою сторону.
Так или иначе, скоро я узнал причину — что именно превращает человека-духовного в человека-животное. Мне осталось только одно: придумать доступный способ изложения сути, услышанной от искушённого в этом деле знатока.
Устраивайтесь поудобнее. Это весьма увлекательная история! Только позвольте мне пофилософствовать самую малость. Это ведь не просто рассказ. Тут такая штука спрятана, от которой потом прям светло может стать.
Итак, человека-духовного нет с того момента, когда он входит в тело. Вот почему показать, что именно превращает человека-духовного в человека-животное, как хотел Дмитрий Львович, невозможно. Не бывает человека-духовного. Смысл этой вселенной как раз в том и состоит, чтобы побыть человеком-животным. Потому к нам, кстати, и приставили в качестве надсмотрщика дьявола, а не Бога, и правопорядок вместо религии.
– Зачем же Он удумал всё это? – спросил я, кивнув головой наверх.
– Полярность.
Я не понял и переспросил, что он имеет в виду.
– Чтобы появилась материя, нужен плюс и минус. Только так возникает поле жизни.
Поскольку он замолчал, а я так и не понял ничего, пришлось ещё раз попросить объяснить. Он в это время продолжал что-то чертить на полу тростью.
– Вот шпага, – он постучал тростью по той части рисунка, где была нарисована шпага, – а вот её тень...
Как это у него получилось, я не сообразил, но было достаточно знать, что передо мной не человек, чтобы не удивляться.
– Вот шпага, а это тень от неё, – повторил он и посмотрел на меня, будто хотел проверить, достаточно ли я внимателен. – Вот дух, а вот душа, – продолжил он. – Два поля с разными задачами. Душа занята тем, чтобы тело выжило. Это, по сути, животный ум. Дух же — это источник постижения. Дух — это Фритьоф Нансен, – он снова начал что-то рисовать тростью. – Ни одна здравомыслящая душа не пойдёт за сотни миль к Северному полюсу да ещё на санях. А если её и потащит за собой какой-нибудь безумец, то она до последнего будет занята только одним: обеспечивать работу эндокринной, кровеносной и прочих систем, чтобы тело не окочурилось раньше, чем его покинет дух. Духу ведь глубоко наплевать на устремления души. Пирогов, Маршалл, другие люди, ставящие на себе опыты — это повадки духа. Повадки души — лежать и нежиться на солнышке или бежать от него, если начинает сильно припекать. Приятно – больно. Так живёт маленькая…
Он замолк, всматриваясь в формы своего рисунка и о чём-то размышляя. В этот момент я вдруг всё понял.
У поля духа и у поля души разные векторы — разные направленности. Они словно лебедь, рак и щука взялись однажды воз тащить... Если взять во внимание, что оба находятся в теле (воз), то оба тянут его в разные стороны. Душа, чтобы тело выжило, а Дух, чтобы покорять. Им бы договориться, но в том-то и дело, что обычный дух входит в тело только по одной причине: он не в себе.
В голове проносились явно не мои мысли, и я догадывался чьи. «Нормальный, здоровый дух выбрал бы себе аватар по типу одноимённого фильма, – услышал я голос у себя в голове. – Но если он влез в поле души, то сделать мог это только по одной причине — полного безумия и беспамятства».
Если не верите, попробуйте, например, находясь в сильном сексуальном возбуждении, переключиться на написание курсовой работы. Я даже приведу более пакостный пример. Попробуйте не испытывать переживания за своего ребёнка, когда он сильно заболел. И представьте, что вы будете чувствовать, когда узнаете, что этой нехорошей болезнью заболел не ваш ребёнок, а соседский. Нет-нет, конечно, вы тоже будете переживать. Но сила и интенсивность этого переживания будет во сто крат слабее.