– Да, стрелял, – говорю и рассказываю всё, как было.
Рассказываю, как нас чуть не взорвали гвардейцы, и как их брат вместе со стариком тюки тащил из дома. Рассказываю, а сам внимательно слежу за ними. Чуть кто за автомат, взорву всех и сам взорвусь.
И они немного растерялись. Никак не могут понять, почему я, невооруженный, не боюсь их. Стою, руки в карманах, а они с автоматами за плечами. И тогда старший из них говорит, кивая на машину:
– Подойдем туда. Можешь при нём повторить всё, что ты здесь сказал?
– Конечно, – говорю, – пошли.
Я иду рядом с ним, но руки держу в карманах. Подошли к машине. Тот, кого я ранил в ногу, сидит в ней. Я его узнал. И я повторяю всё как было, а этот в машине морщится от злости и стыда. Окна в машине открыты.
– Правду он сказал? – спрашивает тот, что привёл.
– Да, – соглашается тот, что в машине, и ругает в Бога, в душу мать своих родственников за то, что они его привезли сюда.
А у меня руки всё ещё в карманах.
– Что это у тебя в карманах? – наконец спрашивает тот, что привёл меня к машине. Уже догадывается о чём-то, слишком близко стоит.
– Гранаты, – говорю, – не деньги же. Я воюю, а не граблю.
– Ты настоящий мужик, – говорит он, – мы к тебе больше ничего не имеем.
– Я к вам тоже ничего не имею, – отвечаю ему и иду вместе с ним назад, но руки всё-таки держу в карманах.
Так мы и разошлись. Война. Бывают ужасные жестокости с обеих сторон. Но я, клянусь мамой, ни разу не выстрелил в безоружного человека. Эти двое не в счёт. Гранатой шарахнули в двух шагах.
– А почему ты не с автоматом вышел, а с гранатами? – спросил отец мальчика.
– Если бы я вышел с автоматом, – ответил Валико, – получилась бы бойня. А так они растерялись, не поняли, почему я их не боюсь. Я правильно рассчитал. Я был готов взорваться вместе с ними. И потому твёрдо и спокойно себя держал. Если бы они почувствовали мой мандраж, кто-нибудь скинул бы автомат. А так они растерялись, а потом было уже поздно.
* * *
Я взял свою передачу и отпустил водителя домой. Меня было кому подвезти. Когда шёл назад, ускорив шаг, то вспоминал момент перед тем, как Джордж в тот вечер дал мне рассказ.
– Ты запомнил, как нужно? – спросил он меня тогда.
Это нельзя было не запомнить.
– Бить и любить одновременно, – но как это? – воскликнул я ошарашено.
Он не ответил. Правда, я видел, что Джордж всё-таки остался доволен. Это сейчас я понимаю: объяснить такое словами невозможно.
Вот это я и имел в виду, когда говорил Максу, что не уверен, смогу ли его научить. Бить научить можно. Но любить можно научиться только самому. В этом мире нельзя не бить, но сохранять себя любящим в момент удара могут единицы.
– Зачем же ты тогда нужен, – спросил я Джорджа, – если не можешь этому научить?
– Обычно я стою рядом, – ответил он. – А ты в это время извергаешь тонны страха, обиды или агрессии. В зависимости от того, в какое дерьмо попал. Ты сам перерождаешься. Я не отвечаю за это.
«И уже скоро ты в этом убедишься», – размышлял я, рассматривая в окне силуэт Макса, когда подходил к зданию. Он сидел в той же позе — глядя куда-то вдаль. Увидев меня, обрадовался.
– Прочитал?
Он кивнул.
– Ударить — это не физическое действие, – сказал я, присаживаясь, – и это не пхнуть кулаком от беспомощности. Можно выиграть молча — держа руки в карманах. Только без гранат.
– Ты можешь меня научить этому?
– Пока запомни. Нужно научиться самому сложному — совместить две вещи: «бить» и любить. Не по очереди, а одновременно. Мы ведь не Боги, чтобы постоянно пребывать в любви. Но мы всё же созданы не извергами, желающими только «бить» просто потому, что нам кто-то мешает, имея свои интересы.
Мы начали тут же — со страха. Пока ему было не до любви. Я объяснил принцип и теорию.
Прошло пару дней, и я попросил Макса приехать в одно место.
Мы стояли на обрыве, с которого виднелось море. Высота с пятиэтажный дом. Стояли и наблюдали, как молодые ребята, балуясь, непринуждённо прыгали вниз. Я подошёл к краешку обрыва и осторожно заглянул за него.
– Ух, – аж дух замирает, так страшно. Иди, посмотри!
– Та нет, Вы что! – воскликнул он. – Я высоты с детства боюсь. Ни один психолог меня туда не затащит.
– Тогда просто постой недалеко от меня.
Он сделал два шага и остановился.
– Жуть. Блин, а как этот страх можно побороть?
– Как избавиться от страхов — это тема для психологов, а у нас работа самураев. Так что просто делай, что я говорю. Ты чувствуешь страх?
– Да.
– А теперь сделай ещё один шаг, только потом сядь на корточки.
– Зачем?
– А как можно побороть страх? Не знаешь? Вот и делай, что тебе говорят.
Макс шагнул и присел, обхватив колени руками. До меня было хороших метров пять.