Есть у меня одна не очень смешная реприза.
– Сколько стоит ваш тренинг? – спрашивает обыватель.
– 1000 баксов, – отвечаю.
– За что тысяча баксов? Опишите, пожалуйста, конечный результат.
– Вам нужно будет делать «харакири».
– Что, что? – недоуменно переспрашивает человек. – Я должен заплатить столько за то, что буду убивать себя?!
– Да, – отвечаю ему, но про себя.
Понимаете? Попробуй ответить такое вслух!
Этот мир устроен по каким-то другим лекалам. Инструкция, как стать богом, есть и описана детально, а сил её применять у людей настолько мало, что они смеются в глаза, когда им предлагают «духовное харакири». Ну, или увиливают, ссылаясь на плохое самочувствие.
Харакири — это, конечно, метафора. Никто не предлагает проткнуть себе живот. Но, как оказывается, заменить временный спуск в ад для знакомства со смертью на обычные приятные нам вещи, и тем более на разные виды кайфов, не то чтобы невозможно, но практически неосуществимо. И речь не просто о каком-то эзотерическом приёме — это метод, чтобы навсегда убрать из своей жизни то, что портит её, как ложка дёгтя бочку мёда.
Я понял тогда: у «груза» всегда есть второе дно — кайф. Эти двое, словно воздух и резина в рыбацкой лодке, делают нашу жизнь.
«Какой же выход»? – спрашивал я себя. – А вот не ищите таких тренингов, – отвечаю себе же, – жизнь сама предоставит ситуацию, в которой будет ваш кусочек боли. Она-то и станет тем самым вашим персональным тренингом — «харакири». В образном, конечно, понимании. Но то, о чем вы узнаёте из этой истории, гораздо больнее, чем распороть себе живот мечом.
Именно так и произошло, когда Сергею сообщили о смертельном диагнозе. Я встретил его спустя пару лет после тренинга о страхе смерти. Он позвонил мне и сказал, что хочет пройти ту технику. Я не сразу понял, о чём речь, и он напомнил об упражнении, которое все отказались делать. Я поинтересовался, в чём дело, и услышал плохие известия.
– Никогда не думал, что это так ужасно. Я бы не боялся даже самого тонкого льда, спасая кого-нибудь.
– У каждого есть предел, через который он не может перешагнуть, – я хотел добавить «если не знать, как выйти за его границы», но во время осёкся. «Рано. Очень рано», – понимал я.
– Я даже не могу сказать Вам, что я чувству… Боль, страх, подавленность? Не знаю. Она будто пахнет.
– Кто? – не понял я.
– Смерть. У неё есть запах, – и он мне всё рассказал.
Как и водится у таких людей, когда ужасная новость пронзила Сергея, он не сразу осознал, что это страх не за себя, а за жену и дочку – ей было пятнадцать. Он очень любил обеих, а счастье, свалившееся ему на голову в виде семьи, держалось довольно долго — почти двадцать лет. И тем сильнее была боль от известия о серьёзной болезни.
«Та-а-к», – пробежало у меня в голове, – вот и пришёл мой час. И он не в классе, не на тренинге у доски.
Мне уже не раз приходилось работать с людьми, которые встретили смерть не в кино и не в чьих-то рассказах, а как навязчивое давление изнутри — сознания. Но мне ещё ни разу не удавалось присутствовать именно в момент постепенного ухода человека. Не в смысле констатации факта смерти в качестве родственника или священника, а в роли того, кто способен сопровождать человека в этот период (а он не всегда скоротечен). К этому моменту я уже знал ценность смерти. Она не состояла в религиозном обряде или психологической помощи умирающему. Люди уходят… обычно уже без боли. Но они уходят в беспамятстве, оставляя один на один со смертью своё эго. Это оно, оказывается, мучается и умирает в муках. Это ему больно. И если к этому моменту духовное сознание человека освободилось от эго, бояться некому.
«На психическом уровне страх победить нельзя»,– часто размышлял я.
Мы договорились о встрече с Сергеем на завтра. Я подошёл к окну, из которого простирался вид на весь город и часть морского залива. С такой высоты смотреть на мир — будто путешествовать с ангелами. «Может быть, поэтому квартиры с видом стоят так дорого: там обитают ангелы, – шутя думал я. – Это так завораживает! Вот только этот фон…», – размышлял я о том, что испытывает человек, оказавшись лицом к лицу со смертью.
Разговор с Сергеем не шёл у меня из головы. Контраст красоты и смерти напомнил историю из тех времён, когда я работал с одним политиком, которого смерть донимала, будто назойливая муха. Оказывается, плохо не только, когда тебе сообщили страшный диагноз. Она начинает жалить раньше, когда ты ещё здоров, превращая существование в апокалипсис при жизни.