Я понимал, что происходит с Даком. Наверняка, был какой–то триггер: он обычно запускает в человеке нечто новое. В фильме «Джо Блэк» это хорошо показал герой Хопкинса. Дак, кстати, и сослался на этот фильм.
– Понимаешь, уж очень похоже на мою ситуацию. Я прям почувствовал этого Джо Блэка. Будто он со мной целый день ходит и даже убаюкивает перед сном.
Так что дело не только в триггере, – понимал я. Он у каждого свой: у кого-то близкий умер, кто-то узнал, что у него сердечные сосуды слабые, у кого-то преждевременные роды — неважно. Просто наступает время, и приходит «Джо». С этого момента жизнь похожа на ту самую бочку мёда, в которую положили ложку дёгтя.
«Хорошая аллегория, – думал я, пока слушал Дака, – ведь его жизнь с такими возможностями, огромным красивым домом, частыми путешествиями, деньгами и всем сопутствующим, включая красавицу-жену, была той самой сладкой бочкой. А вот страх смерти… Он и был той самой злосчастной ложкой».
Мы сидели в парке. Было хорошо: утро, солнце, немного прохладно, но безветрено. Расположившись на скамейке, мы смотрели на озеро, а рядом с нами устроилась собака. Она не сводила с нас глаз, будто внимательно слушала, о чём мы говорим.
– Когда это случится, Вы не узнаете об этом. – Я был с ним на «Вы», не смотря на то, что Дак моложе меня. Я со всеми на Вы — в таком обращении есть нечто глубоко уважающее того, к кому обращаешься. – Возможно, он, – киваю на пса, – был в прошлом крупным спецом. Понимаете? Вы просто перестаёте помнить себя. Вам всё равно.
– Но это ужасно!
– Только прямо сейчас. Пока Вы есть.
– Вы предлагаете мне забыть себя?
– Давайте представим это. Вы уснули. Ну, Вы знаете, как это: Вас в это время нет. Вы ведь можете вспомнить, когда просыпаетесь, что Вас не было, не так ли? А в нашем вымышленном случае Вы не просыпаетесь.
– Но я не сплю.
– Видите? Вам плохо, только если Вы помните себя.
Он даже рот открыл. Всё выглядело, как игра слов, но суть пока от него ускользала.
– Вас нет, – уточнил я, – когда Вы не помните себя, а не когда тело умерло. Многие и при жизни отсутствуют. Им не может быть плохо. Грубо говоря, люди обречены на страдание потому, что каждый день видят, как кто-то, умирая, теряет право на будущее.
– Господи, какой ужас, – воскликнул он, – меня не будет!
– Вообще-то, это просто мысль. При этом, мысль «меня не будет» и «меня не будет как факт» — не совпадают.
Он опять уставился на меня и тут же спросил:
– Как это?
– Даже если поверить в мысль «меня не будет», Вы не будете знать об этом, когда вас не станет… фактически. Это Вы сейчас паникуете. А когда Вас не будет, Вы перестанете помнить себя, и не будет ничего.
– Но я есть! – воскликнул Дак. – Прямо сейчас я есть! И эта мысль меня убивает!
– Вот, теперь Вы кое-что можете понять, – заметил я, решив, что настало время сказать ему главное. «Счастья мои слова пока не принесут, – подумал я, – но зерно мы посеем».
Дак смотрел на меня, и я видел ожидание в его глазах.
– Ад — здесь, – я постарался сказать это мягко и отвёл от него взгляд. – И вход в него через мысль. Именно мысль втягивает Вас туда.
Он продолжал смотреть на меня с непониманием, а потом медленно начал:
– Согласие с мыслью «Я ИСЧЕЗНУ»…
Но я перебил его:
– Повторяю, именно согласие с этой мыслью переносит Вас в ад, а не сам факт забвения себя. Фэрштейн? – помахал я рукой перед его глазами как невропатолог. – Вы поняли, что я сказал только что?
Дак взял смартфон и начал что-то записывать. Потом посмотрел на меня и медленно, очень тихо, будто про себя произнёс:
– Согласие с мыслью переносит в ад, а не сам факт забвения себя.
– Вы ведь — не мысль, – продолжил я. – Вы — внимание!
– Как это? – он с тем же недоумением посмотрел на меня.
«Чёрт, – подумал я, – тут каждое слово нужно с усилием проталкивать в его сознание». Но я помнил приём Джорджа: «Включи СВ и только потом открывай рот, – говорил он, – без этого слова — только звуки. Они просто бьются о сознание, как о стекло, и отлетают».
Я включил приём и начал: достал телефон, открыл меню и спросил, на что я сейчас смотрю? Он ответил. Следом я задал следующий вопрос: «А о чём думаю?» Он ответил, что не знает, возможно, я думаю о жене. Я подытожил:
– Правильно. Моё внимание сосредоточено на ней, хотя я смотрю на телефон. Вот это внимание и есть истинный я. Я — не тело. И я — не мысль. Я — то, что овниманивает тело или мысль.
– Но как это объясняет…
Не дав ему договорить, я жестом показал, что сейчас объясню.
– Любая мысль — это некая чёрная дыра. И только если Вы её вовремя опознали, она не засосёт Вас внутрь себя.