Он тогда психанул, помню.
– Можно, пожалуйста, без метафор!
– Можно. Не утонуть — это удержать свой дух. Утонуть — это потерять его.
– Я похож на того, кто сдался? – с сарказмом спросил он.
– Как две капли воды, – ответил я и увидел его удивлённый взгляд и приподнятую правую губу. – Управлять ситуацией можно, только если внутри счастлив. Мой учитель сказал бы: «А ты зол. Твоя агрессия — это скрытый страх». Я не хотел переходить на ты и выкрутился таким способом.
– Я не умею быть другим. Агрессия помогает мне.
– Знаю. Это и нужно будет выкорчевать.
И мы начали отрабатывать один приём. Суть его сводилась к отслеживанию психической деструкции, выводившей Сергея из того состояния, в котором возможно управление реальностью. Он отсылал мне отчёты в установленной форме. По условиям отработки этого приёма он должен был отвечать мгновенно, даже, если у него интимная встреча. Со стороны такое условие, конечно, кажется глупым, но я сейчас не буду описывать его замысел.
Однажды он прислал сообщение, в котором значилось: «Два часа только на голосовой связи». Я спросил: «Почему?». Но он не ответил. Через два часа пикнуло уведомление: «Уже пришёл. Ходили в город, а мне неудобно читать в телеге сообщения. Надо вытаскивать телефон, разблокировать, надевать очки и всё такое. То есть, это вопрос некой неутилитарности. А голосом ответить норм».
Я написал: «Что-то здесь не так. Ничего особенного, но что-то не так». И он мгновенно среагировал: «Да, что-то есть. Когда писал, я это чувствовал. Посижу об этом» (так он любил выражаться, когда собирался медитировать на вопрос).
Логика в моём вопросе была. По условиям можно не отвечать, если ты заранее предупредил. «Но что можно было делать, чтобы не мочь ответить, зная о договорённости»? – подумал я и потому постарался выяснить суть.
Ответ Сергея навсегда изменил моё отношение к нему. Тогда в который раз я убедился: внешняя форма обманчива. Неожиданно я услышал необычно нежный и, можно сказать, даже странный для него голос: он был в записи из мессенджера. Будто с экрана телевизора увидел серого волка, уговаривающего трёх поросят открыть дверь. Только через пару секунд я понял, что это был настоящий Сергей.
– Я, кажется, нащупал одну штуку, – услышал я его голос. – Мы в таких прогулках много общаемся с женой. Просто идём под ручку, обнимаемся, гуляем. Так сказать, наслаждаемся обществом друг друга. Обсуждаем всякое, ну, сплетни там разные, милые глупости… Это время нашей близости, что ли. И когда тут кто-то звонит или пишет, нам приходится прерывать этот контакт. Она и так днями меня не видит, а тут мы гуляем, общаемся, и очень не хочется нарушать нашу идиллию.
Я представил, как они неспешно идут по своему коттеджному городку под ручку, смеются, смотрят друг другу в счастливые глаза. Сколько женщин мечтают о таком! Таким я его и запомнил.
* * *
Я стоял у двери Сергея, вспоминая, как недавно Оксана открывала мне, нежно прижимая к себе кошку. На мгновение защемило в груди. Дверь открылась, и я увидел живого мертвеца.
– Заходите, – сказала она безжизненным голосом. – Сергей сейчас выйдет. Он делает процедуры.
– Как Вы? – с участием спросил я.
Не посмотрев на меня, она произнесла:
– Вы вытащите его?
Уж не знаю, кто заставил меня сказать это, но слово не воробей...
– Его можно вытащить. За тем и пришёл. Но я не смогу это сделать без вас.
– Что нужно делать? – в её глазах показался отблеск надежды.
Я давно заметил, что родственники больных людей почти мгновенно преображаются, когда понимают, что им нужно делать. Но кто, скажите, знает, что делать в ситуации, когда поставлен вердикт «безнадёжно»?
– Думаю, нам нужно будет отдельно поговорить.
– Когда? У меня поездка в другой город. Мать заболела. Боюсь то же, что и у Сергея.
Я нахмурил брови и не сразу сообразил, что делать. Сергей настоял, чтобы Оксана поехала к матери, сказав, что он справится сам. Да и дочка рядом. Так что я решил поехать с Оксаной. В поезде как раз и будет время поработать. Нужно только взять места «Люкс», чтобы нам никто не мешал.
Вскоре вышел Сергей. Мы недолго поговорили о том о сём, после чего он положил конец вежливым формальностям:
– Хочешь спросить, какой у меня запрос?
– Твой запрос мне известен, – ответил я, присев на диван, на котором он расположился. – Ты хочешь выздороветь и рассчитываешь на меня.
– А это возможно?
– Теоретически, да.
– У тебя был положительный опыт?
– Нет.
– И сколько твоя теория имеет процентов успеха?
– Любая теория без практики граничит на уровне ноль – ноль минус один.