— Значит, ты мне все-таки не веришь.
— Что тебе до того, верю я или не верю? Лишь бы ты сам в себя верил.
Он долго молчал.
— Ты в себя веришь? — снова спросила я.
Не глядя на меня и устремив глаза куда-то вдаль, туда, где бродит в ночи тхас-шакал, он вдруг сказал:
— Я уже больше не тот, каким был прежде, мама Роза.
— Из-за белого ребенка у Памелы?
— Ребенок тут ни при чем! — взорвался он.
— Ну ладно, так в чем же дело? Они укротили тебя?
— Нет, — спокойно ответил он. — Нет. Этого никто не сумеет сделать. — Помолчал немного, а потом продолжал — Когда я уходил отсюда, я хотел найти место, где мог бы жить. В Кейпе, на другом берегу Великой реки, где угодно. Всю жизнь я искал такое место, всю жизнь хотел убежать отсюда. Но есть одна вещь, которую я наконец понял: человеку не уйти от родных мест. Они цепляются к его подошвам. Мое место тут. В Боккефельде. В Хауд-ден-Беке. Раньше я жил тут просто потому, что у меня не было другого выхода. А теперь я хочу жить тут. Я сам так решил и сам выбрал для себя это место. И теперь оно мое.
— Выходит, ты наконец доволен?
— Нет, ты меня неверно поняла. — Он обернулся и поглядел мне в глаза. — Разве можно быть довольным, пока ты раб? Но по крайней мере я уже нашел свое место, оно — мое. А теперь пора избавиться от хозяев.
— Почему ты сегодня говоришь так путано?
— Я знаю, что говорю, мама Роза. Я просто жду, когда придет мой час.
Его ответ встревожил меня.
— Какой еще час? — спросила я.
Он не ответил, а вместо этого снова спросил, глядя на меня в упор:
— Мама Роза, ты слышала о том, что мы скоро станем свободными?
— Год за годом все только и толкуют про это, Галант, — предупредила я. — Не принимай этих слухов слишком близко к сердцу. Добром это не кончится.
— Рождество или Новый год, — спокойно продолжал он, будто не слыша меня. — Вот что они говорят. Эти вести пришли к нам прямо из-за моря. И газеты говорят о том же.
— Что ты знаешь о газетах?
— Говорю тебе, это правда! — Вне себя от возбуждения, он схватил меня за плечи и принялся трясти так, что у меня залязгали зубы. — Ты слышишь?
— Конечно, слышу. И вовсе не обязательно так орать на меня.
Смутившись, он отпустил меня.
— Так вот, это говорят газеты, — повторил он.
— Где ты такое прослышал?
— Это слышали все. — Он упрямо продолжал стоять на своем, таким уж он уродился. — Это будет на рождество или в Новый год. Теперь я знаю, где мое место, а когда наступит этот день, тут узнают и про меня тоже.
— Рождество и Новый год придут и уйдут, — сказала я. — Как в любой другой год.
— Вот посмотришь. Я дождусь своего часа. И он наступит в Новый год. Не раньше и не позже.
Поначалу я решила, что это просто одна из его причуд. Но я все же навострила уши и вскоре услышала то же самое от Абеля.
— Это Галант рассказал тебе? — спросила я.
— Почему Галант? Мы давно с ним не виделись. У меня вести прямо из Кейпа.
А потом и старый Мозес повторил то же самое, и еще люди из Ворчестера, которые перегоняли скот на новые пастбища. У меня начала кружиться голова. За жизнь услышишь столько всякого, что перестаешь верить словам. А теперь еще эти новые вести. А вдруг это правда?
Я решила поговорить с Бет. После того как у Памелы родился ребенок с белыми волосами и голубыми глазами, дела в хозяйском доме пошли по-иному. Памелу прогнали, а Бет опять взяли на кухню, хотя я знала, что хозяйка недолюбливает ее. От мужчин и впрямь одни неприятности. Бет снова работала в доме — лишь иногда Памелу звали, чтобы она помогла хозяйке починить одежду или вымыть голову, — и потому я попросила Бет держать ухо востро и разузнать все, что сможет. Пора было разобраться, что происходит вокруг.
Не скажу, чтобы ей удалось узнать многое. Если верить Бет, хозяйка не больно интересовалась газетами, вроде даже и вовсе не брала их в руки. А если и говорила что-то, то ничего было не понять: «В стране за морем они хотят, чтобы рабов освободили, но фермеры не позволят этого». А когда Бет стала приставать к хозяйке, та просто приказала ей заткнуться. А потом вдруг ни с того ни с сего налетела на Бет с бранью: «Хоть бы нам наконец избавиться от этих проклятых рабов. Неужели они не могут взять у короля деньги и выкупить у нас рабов?» Но что все это могло означать? Бет понимала не больше моего.