Чернокнижник, еще больше напоминая огромного ворона, подходит к трупам лошадей, делает лезвием косы надрез на своем предплечье. С вытянутой бледной руки нехотя капает тягучая черная жидкость, из под капюшона слышится ритмичной скороговоркой шипящий неразборчивый шепот.
Длинные предзакатные тени, готовящиеся с минуты на минуту растечься, став полноценной тьмой, извиваются, тянутся, меняются в такт шепчущему напеву, превращаются в черную дымку, касаясь тел мертвых животных.
Голос некроманта резко замолкает. Дымка, черным туманом повисшая над трупами, секунду колеблется - и мгновенно впитывается, будто ее никогда не было. Несколько секунд спустя по телам мертвых зверей проходит первая конвульсивная дрожь, но каждое новое движение становится все более плавным и естественным - то, что заняло их тела, осваивается с новым вместилищем.
- Отлично, - чернокнижник перематывает куском ветоши разрезанную руку, - А то я уже думал мы неделю будем тащиться до Великого Леса. Давай-ка посмотрим, сможем ли мы починить упряжь…
Двое всадников галопом вели своих лошадей вслед за ушедшим солнцем под взглядами двух пар внимательных глаз. Бывает, что и боги не могут ни на что повлиять и даже у Норн заканчивается пряжа.
Варгова гать
Два десятка домиков, ратуша и часовня, обнесенные частоколом - слабой попыткой отгородится от бескрайнего леса на востоке и такой же бескрайней степи на западе. По поводу степи еще можно было поспорить - ведь дальше на запад лежали холмы, а затем и предгорья, а вот тех, кто мог бы рассказать, что было за Великим Лесом, не было. Не было никакого “за”. Как не было никакого “за” у горного хребта, на склоне которого вырос Вечный Город.
Серебряные всадники поили лошадей, водили взмыленных зверей по кругу перед тем, как передать на попечение служке трактирщика. Сам трактирщик, дородный, крепко сложенный бородатый мужчина средних лет, обильно потея семенил возле патриарха, напоминая подобострастного медведя, вставшего на задние лапы. Бедняга нервничал от обилия высокопоставленных гостей, свалившихся на голову, словно снег посреди знойного лета.
- Мы утомлены дорогой, пришли сюда исключительно радея за благополучие нашей паствы - ваше благополучие - и все что ты можешь предложить - эта вонючая конура?!
Карн трясся в злобе, заплевывая несчастного трактирщика с ног до головы.
- Ваше Святейшество… дык откуда ж нам взять хоромы-то…
Лицо патриарха приняло какой-то уж совсем нечеловечески фиолетово-красный оттенок.
- Ты… Ничтожный червь!..
Воплощенный невольно улыбнулся, оценив комичность картины - глава человеколюбивой Церкви Света, призванной служить людям, заплевывает прихожанина в гневе от необходимости оторвать свою величественную задницу от роскошных столичных апартаментов. По-настоящему отдать должное сцене мешало только то, что это его, Воплощенного, Церковь.
- Добрейший Карн хотел сказать, что мы очень благодарны за оказанное гостеприимство и просим прощения за столь внезапный визит. Мы постараемся не вгонять тебя в растраты, добрый человек. Я уверен, мой добрый друг Карн оплатит наше пребывание в твоем славном заведении.
Патриарх подавился на полуслове со злобой уставившись на Светлого. “Тщеславие” - отстраненно отметил Светлый - нынешнего главу церкви явно раздражало, когда кто-то упоминал его, не упоминая его титул. И жадность, конечно. Карн не собирался платить.
Цвет лица трактирщика сменился с багрового на бледный, а дар речи, кажется вовсе покинул его, когда он увидел своего нового собеседника. По крайней мере его еще узнавали.
- Скажи лучше, добрый человек, где ваш священник? Ворен, жрец местного храма. Почему не встречает нас?
- Жрец-то? Дык это, ваше Воплощенство, он же с ополчением с утра сего дня отправился жечь деревню остроухих дикарей на север от брода через речку Мшисту, знамо дело…
- Жечь деревню… - Светлый был похож на бесстрастную статую, - За что? Они нападали на вас?
- Помилуйте, ваше Воплощенство, какой нападали - остроухие едва из нор повылазили, куда им на нас нападать… Язычники они. Свету неугодны. Так жрец сказал.
Жрец веры, ставящей… ставившей во главу всего жизнь и радость, отправляется уничтожать деревню эльфов, потому, что “они не угодны свету”. Приказывает нескольким своим прихожанам расправиться с чернокнижником, потому, что он - “еретик”. И делает это во его, Светлого, имя.