— Теперь можно и поужинать, — меняя откровенно панибратский тон на деловитый, продолжил Антон, все еще обращаясь к официанту. — Значит, чего-нибудь нам для разминки ракообразное? да, Ника? крабов, что ли? под коньяк как-то не очень естественно, но тут ничего не поделаешь, с чего начали, тем и продолжать надо бы… ну, а за крабами пусть будет хороший шашлык из осетрины, но это чуток попозже, как управимся с ракообразными… Все остальное ты уж и сам сообразишь, я правильно думаю?
— Совершенно верно, не извольте беспокоиться, — согласился официант в старинном стиле, разве что продолжительное «с — с-с» в конце слов не прибавлял, делая быстрые пометки в маленькой записной книжке и послушно кивая головой с идеальным пробором в жиденьких черных волосах.
— Карев, с чего это ты вдруг перешел на коньяк? — с нарочитой подозрительностью уточнила Ника, когда официант отошел, нет, натуральным образом — беззвучно и невесомо отпорхнул от их столика, не забыв перед этим наполнить бокалы клиентов ароматным благородным напитком.
— Это из-за него, — с легким страданием в голосе кивнул Антон на друга, мирно посапывающего в кресле. — С утра коньяку захотел, а потом уж и понеслось. В самом деле, что-то не хочется теперь на другие напитки переходить. Наверное, привык уже?..
Он жизнерадостно подмигнул блондинке, та фыркнула в ответ легким смешком, видимо, в душе припомнив, как привыкал романист к джину, водке, рому… при этом легко и непринужденно отдавая дань крепким и десертным ликерам, хорошему и не очень вину, а иной раз и пиву.
— …да и пить что-то иное в обществе прекрасной дамы, предпочитающей крепкие напитки, было бы просто не комильфо, как говорят французы, — закончил реплику Антон тактично, переждав смех блондинки.
— Мелкий подхалим и дамский угодник, — засмеялась в ответ Ника, резко склоняясь над столиком и быстрым жестом ероша короткие волосы на голове любимого. — А мне, кстати, здесь не очень-то нравится, снобистский какой-то ресторанчик, несвободный, и публика все больше, как в тисках… чужой породы.
— Зато мы здесь в центре внимания, особенно, ты, — резонно возразил Антон, на каком-то метафизическом уровне ощущая, как шарят по такому знакомому и родному телу блондинки многочисленные мужские взгляды. — И кормят здесь лучше, чем в любом другом известном месте, для холостого мужчины и категорически не любящей стоять у плиты женщины — это, безусловно, очень важно. Еще один большой плюс, кресла здесь очень удобные, Власий хоть поспит немного…
— Так ты из-за кресел сюда пришел, — нарочито разочарованно протянула Ника, чисто по-женски «прихватив» последнюю фразу и испытывая сильнейшее желание забраться в это, действительно удобное кресло по-детски, с ногами. — А Власия надо было домой отправить, зачем ты мучаешь приличного человека?
— Пусть он хоть немного выйдет из своего пристойного образа хорошего семьянина и малопьющего художника-реалиста, — серьезно ответил Антон и тут же снова озорно подмигнул блондинке. — А то скоро отрастут на спине крылья, как он тогда в обществе появится, крылатый-то, как ангелок?..
— Да, с крыльями неудобно, наверное, — согласилась Ника, покорно кивая-играя своей гривой платиновых волос. — Хорошо, что нам с тобой это не грозит…
— Нам, кроме хвоста и рогов, ничего не грозит, — подтвердил её скрытую мысль Антон и обрадовался: — Гляди-ка, нам несут крабов!
— А как их есть: цивилизованно, по этикету, или как умею? — уточнила ехидно Ника, пока официант с огромным медным подносом тонкой чеканки, заставленным блюдами, тарелками, соусниками и еще бог знает чем, умело лавируя между столиками, стремительно приближался к ним. — Среди такой публики, наверное, только по этикету надо?
Соседние столики, массивные, солидные под белоснежными скатертями постепенно заполняли такие же массивные и солидные мужчины в дорогих, отлично пошитых костюмах, призванных скрывать любые, даже врожденные недостатки фигуры, а не только возрастное брюшко и дряблые мышцы, в золотых часах и браслетах, с искрящимися бриллиантами в галстучных булавках. И спутницы у них были, в основном, соответствующие: дамы в возрасте за сорок, чаще всего — с излишним весом, в специально пошитых вечерних туалетах, с фантастическим обилием драгоценностей. Любовниц и содержанок, а уж тем более проституток, даже великосветских и дорогих, сюда не водили, ну а буде приведут, дальше вестибюля не пускали, ресторан среди посещающей его публики считался «домашним» и присутствующие вели себя, обыкновенно, очень сдержанно, чопорно и солидно, будто готовясь к съемкам серьезного фильма из собственной, полной забот и трудов на благо Империи жизни. Ника здесь и в самом деле оказалась в центре внимания в первую очередь из-за возраста, несоответствующей местному этикету одежды, а потом уже из-за узнавания, но признавшие ее мужчины не очень-то хотели рассказывать своим спутницам, в каких фильмах и журналах видели красотку-блондинку, потому, будучи уличенными в излишнем внимании, ограничивались чем-то невнятным, мол, на кого-то похожа, да еще и ворчали себе под нос в адрес Карева, что, де, «эта богема совсем не умеет себя вести».