Глава 11
Катя, держа в одной руке ладошку дочки, а в другой тяжелый чемодан с оставшимися вещами, стояла под дверью с облупившейся краской, нерешительно глядя на висящие перед ней три звонка. Листочки с фамилиями напротив двух звонков стёрлись за эти пару лет, а третий все также отсутствовал, но женщина точно знала, на какой ей надо жать, но почему-то никак не могла решиться.
Екатерина окончательно «пришла в себя» через пару дней после приезда на аэродром под Миллерово. Она просто смирилась со всем: со смертями, со своим одиночеством. Просто приняла все это. Она знала, что делу слезами не поможешь — раз уж так вышло, что она вновь осталась одна, то должна сделать все, чтобы самостоятельно вырастить Настю.
Долго оставаться у Валентины Сергеевны она не могла — работы для неё толком не было, а просто так висеть грузом у женщины она не могла. Совесть не позволяла. Да и к тому же, хоть какая-нибудь работа могла отвлечь от невесёлых мыслей ненадолго, а так, сидя в четырёх стенах, Катя лишь постоянно нагоняла на себя грусть и начинала жалеть саму себя. А надо было работать, надо было двигаться дальше, ведь у неё ещё была ее Настя, ее маленькая Настенька, о которой она должна была заботиться.
Поэтому, спустя почти две недели жизни в доме Валентины Сергеевны, Катя собрала свои вещи и двинулась в путь. Она не знала, куда ей идти и что делать — у неё не было ни угла своего, ни места, где бы ее ждали. Денег тоже почти не осталось. Поэтому выбор был не особо большим — Екатерина направилась в Ростов.
Она не знала, что ждёт ее там, но надеялась, что ей сможет помочь Оксана. Во всяком случае, она очень надеялась на это — от подруги уже давно не было никаких вестей.
В Ростов она с дочкой прибыли вечером. Катя не узнавала город — после двух оккупаций он сильно изменился. Видя множество разрушенных зданий, она молилась, чтобы нужный ей дом на углу Садовой стоял на месте, и в нужной квартире были нужные ей люди.
Проходя мимо очередного дома, от которого мало что осталось, женщина пожалела, что не написала Оксана до отъезда из Миллерово. Что-то подсказывало ей сейчас, что они приехали сюда зря.
Пропуская машину на перекрестке возле дома Мальцевой, Екатерина думала о том, что еще не поздно развернуться и уйти — чем ближе она подбиралась к дому своей старой подруги, тем меньше оставалось в ней уверенности. Но идти больше было некуда, поэтому, собрав остатки своей решительности, стала переходить перекресток.
И вот сейчас, стоя возле знакомой двери, Катя наконец решилась нажать на сохранившуюся кнопку звонка, напротив которого с трудом можно было разглядеть фамилию «Мальцева» на листке. Неприятный, чуть трескучий звук резко прорезал тишину, заставив женщину вздрогнуть.
Но никто не открывал. Екатерина снова требовательно нажала на кнопку звонка, все ещё надеясь, что Оксана откроет ей дверь. Дышать ей было трудно, будто бы горло сдавило железным обручем. Тишина давила на уши.
В тот момент, когда она уже совсем отчаялась, из квартиры послышался тихий, едва слышный шелест шагов. Услышав, как кто-то ключом ковыряет в замке, Катя вздрогнула — Оксана все же здесь. Она не верила своему счастью…
Дверь открылась, и женщина побледнела, увидев того, кто стоял перед ней, и непроизвольно сильнее сжала руку дочери. Хотелось расплакаться от обиды прямо здесь, но Катя старалась держать себя в руках.