- Иногда, - скупо ответила Сакура, опустив глаза.
- Что будешь есть? – спросила Юмико, открывая меню.
- Я ничего не хочу, - тихо ответила Сакура.
- Понятно, - констатировала Юмико. Она подозвала официанта и сделала заказ для себя. Гарсон удалился. Юмико откинулась на спинку стула, придумывая план, как бы разговорить, снова замкнувшуюся в себе, Сакуру. Но изобретать велосипед ей не пришлось. Сакура вдруг заговорила сама. Точнее сначала она просто заплакала, а потом ее прорвало. Ей было не важно, что перед ней сидит Юмико. Сакура выплевывала ненавистную историю последних полутора лет своей жизни в никуда, чтобы только не оставаться с ней больше наедине. Вся боль, накопившаяся в сердце, лавиной хлынула на Юмико. Та потянулась за сигаретами, но вспомнила, что в кафе курить запрещается. То, что она услышала, делало произошедшее сегодня еще трагичнее. Она не перебивала Сакуру. Но ей зверски хотелось курить. Юмико вообще не укладывалась по японским меркам в представление о женщине и ее роли. Она всячески сопротивлялась желанию общества сделать из нее покладистую мать пятерых детишек. У нее была своя правда. Представление о любви у нее было, скорее, как у Саске. Она тоже приравнивала любовь к преданности. Но рассказ Сакуры так удивил ее остротой переживаний, что Юмико засомневалась, а может ли один человек столько чувствовать сразу. Хотя, подумала она, у всех разный эмоциональный диапазон. В этот момент Сакура произнесла свои последние слова и замолчала. Голова девушки была опущена. На столе бумажным Эверестом громоздились заплаканные салфетки.
- Да-аа-аа, - протянула Юмико. – Ну, что сказать, удивила ты меня. – Сакура продолжала упорно молчать. Юмико, которая сидела, откинувшись на спинку стула, все время, пока продолжался монолог Сакуры, подалась вперед и положила руки на стул. Она очень внимательно смотрела на Сакуру, которая так и не подняла головы. Было не видно, плачет она или просто расстроена и пытается осознать то, что впервые рассказала кому-то свою историю. – Я задам тебе всего лишь один вопрос, - Юмико выдержала небольшую паузу. – Ты сейчас любишь Саске?
Сакуру этот вопрос шокировал. Она не ожидала, что молчаливая слушательница вдруг поймет ее. Вникнет в самую суть всей ее трагедии.
- Ты мне можешь не отвечать, - сказала спокойно Юмико. – Просто тебе придется все равно рано или поздно ответить себе.
- Да, даже сейчас, - тихо и медленно, взвешивая каждое слово, заговорила Сакура, - даже сейчас я люблю его. Может, сильнее, чем когда-либо.
- Тогда что бы ты сделала, если бы он был здесь?
Сакура положила руки на стол, подняла голову и к своему удивлению Юмико увидела, что она улыбается.
- Я бы так ему врезала в глаз, - сказала Сакура, не переставая улыбаться. Юмико увидела, что правая рука собеседницы автоматически сжалась в кулак и засветилась мягким зеленым светом. Глаза Юмико расширились от удивления, но Сакура быстро спрятала руку под стол. «Наверное, показалось», - решила Юмико и зажмурилась.
- Что-то я устала сегодня, - пробормотала она. – Так, значит, врезала бы, говоришь? – переспросила Юмико.
- Да, а потом обняла бы и никуда не отпустила. Но…
- Это уже не важно, - перебила ее собеседница и улыбнулась Сакуре. Бледное лицо, обрамленное блестящими черными волосами, преобразилось. Оно стало добрым и светлым. Сакура привыкла к равнодушию, которое излучала необычная студентка. Только сейчас Сакура подумала, что Юмико и Саске чем-то похожи. Одиночество, которое они выбрали сами – вот, что их объединяло.
Юмико взъерошила себе челку, подстриженную ровными ступеньками, спускающимися вдоль лба справа налево, затем аккуратно пригладила и весело сказала:
- Кажется, у меня созрел план.
- Ага, у меня тоже, - кивнула Сакура. – Я зверски есть хочу.
Девушки переглянулись, и за их столиком раздался дружный смех звонкий и переливчатый. Впервые за многие месяцы Сакура смеялась весело и от души.
Глава 7. С новым годом, Сакура!
За окном угасал день. Темнота окутывала дома, расползаясь по улицам. На небе вспыхивали первые звезды, еще еле различимые. Небо пока хранило память о дневной голубизне, о свете, которым щедро делилось с ним солнце. Но ночь своенравно и настойчиво вытесняла дневные заботы и переживания. Теперь пришло время все взвесить и подумать спокойно, наслаждаясь чернотой, поглощающей город.