- А что ты на меня смотришь, - прошипела Сакура, которая в руке держала стакан воды. Выпив половину, она продолжила, - я сама обалдела, - и обе обернулись к Саске, который продолжал лучезарно улыбаться, глядя на них.
- Да-а-а, - протянула Юмико, отпив пару глотков горячего черного кофе, - ну, что бы я сделала…Я бы отправилась на вечеринку и выяснила, что на уме у Мадары.
Когда Юмико посмотрела на Саске, то к нему уже вернулась привычная холодность и бесстрастие. За безразличием и равнодушием, застывшим на его лице, будто маска анбу, скрывались яркие, живые человеческие эмоции, которые Саске научился виртуозно скрывать и контролировать. Он поднялся из-за стола легко, одним движением и направился к выходу из кухни. В дверях он обернулся:
- Все-таки женщины здесь такие же, как и у нас, - констатировал он и снова неожиданно улыбнулся. – Это я насчет твоего предложения – об этом я бы и сам догадался.
Учиха отвернулся и пошел в гостиную, откуда донесся его спокойный голос:
- Сакура, я – в кабинете.
Юмико и Сакура смотрели в дверной проем, в который вышел Саске. Первой, как и всегда ожила Юмико.
- И что это было? – Недовольно спросила она.
- Не знаю, - пожала плечами Сакура.
Для нее Саске снова стал загадкой, которую необходимо было разгадать. Или оставить все как есть? Или загадать ему свою? Сакура запуталась в вопросах и стала убирать со стола, решив, что сейчас самое лучшее – это выяснить у Саске его план на вечер.
- А я знаю, - прервала ее размышления Юмико. Это ООС! Жуткий ООС Саске!
- Что? – переспросила Сакура, занятая своими мыслями.
- Не важно, - махнула рукой Юмико. – Свари мне, пожалуйста, еще кофе, - попросила она.
- Нет, Ю. Свари его сама. Я хочу выяснить, что он задумал, - озабоченно сказала Сакура, захлопывая дверцу посудомоечной машины.
- И то верно! – Обрадовалась Юмико. – Разбирайтесь сами, а мне сообщите результат, - подытожила она, но подруги на кухне уже не было.
Сакура быстро шла по коридору второго этажа, соображая как начать разговор. Что бы не вытворял Саске на кухне, он так и останется навсегда Учиха. А это значит, что думать о нем, как о простачке, вовсе не стоит. Сакура подошла к двери в кабинет и остановилась, закусив губу и наматывая на палец прядь длинных волос.
- Сакура, входи, - послышался из-за двери недовольный голос Саске.
Она только легонько топнула ножкой. Всегда он на ход впереди нее. Досада и раздражение цапнули внутри своими острыми коготками. Сакура вдохнула поглубже и вошла в кабинет.
В комнате царил беспорядок. Из стола были выдвинуты все ящики, содержимое шкафа перевернуто, и часть вещей в беспорядке валялась на полу и диване. Посреди кабинета стоял Саске, взъерошенный и запыхавшийся.
- У тебя никогда ничего не найдешь, - проворчал он, не глядя на жену.
Сакура изогнула дугой одну бровь и холодно ответила:
- Смотря где искать. Ведь можно просто спросить.
Саске медленно повернулся. Назревал нешуточный семейный конфликт. Но Сакура была готова отразить готовящееся нападение.
- Можно узнать, - тихо начал Саске, - где наши вещи, в которых мы пришли в этот чудный мир?
Сакура спокойно отошла к стене и, прислонившись плечом к разоренному шкафу, скрестила на груди руки, а затем ответила:
- Узнать можно.
- Будьте любезны, госпожа Харуно, укажите место, - язвительно проговорил Саске, поводя рукой в сторону и склоняя голову в легком насмешливом поклоне.
- М-м-м, госпожа Учиха, пожалуйста. Или ты забыл, что я твоя жена?
Саске только хмыкнул, а Сакура подумала: «Один – один, господин Учиха».
- Ладно, не напрягайся, - вздохнула Сакура, без боя сдавая позиции: «Пусть думает, что выиграл. У меня другая цель». – Я убрала их в сейф, который ты мне показывал, когда знакомил с домом.
Саске, переступая через разбросанные вещи, направился к нише в стене, расположенной около окна. В нише висела картина, на которой были наляпаны всеми цветами радуги бесформенные кляксы. По словам Саске, Орочимару утверждал, что такие картины очень модны и чрезвычайно дорого стоят в этом мире. У Сакуры не однажды возникала мысль избавиться от сего художественного шедевра. Удерживала от решительного шага память о змеином саннине. Воспоминания даже о таком человеке из ее родного мира не давали ей поступить так, как хотелось. Сакуре казалось, что это будет расценено ей же самой как неуважение к его нетленному образу.