— Отпусти его, а то я тебе сейчас уши обрежу!
Жересар медленно встал, продолжая держать пойманного противника за предплечье, попробовал, как тело держит равновесие – вполне недурно, как оказалось – и перехватив воришку за пах и горло, поднял его, как пушинку и со всей силы метнул в человека с ножом.
Парень, которого он метнул, был не большим и не маленьким. По весу примерно равен камням, которые метала крепостная камнеметная машина. Хотя Жересар и не был камнеметной машиной, но эффект, произведенный этим живым снарядом, был так же действен, как если бы в толпу влетел подобный по весу камень.
Человека с ножом снесло, как и двух парней, на свое несчастье стоявших рядом с ним, и теперь они вяло шевелились на полу рядом со «снарядом», потерявшим сознание. Жересар тяжелыми шагами подошел к оцепеневшей толпе, испуганно раздавшейся в стороны, и тяжелым басом спросил:
— Еще кто‑то хочет мне что‑то отрезать? Или хочет проверить мои карманы?
— Парень, ты не сможешь не спать вечно! – заметил кто‑то из толпы, намекая на то, что как только Жересар уснет – его тут же прирежут. Лекарь шагнул вперед и медленно спросил:
— Кто это сказал? Иди сюда, не бойся. Я сказал – вышел сюда! Иначе я сейчас всех перебью к демонам!
Мужчины отодвинулись от высокого мужчины, напоминавшего того, что угрожал Жересару ножом, и парень смело посмотрел в глаза лекарю:
— Я сказал. И что?
— Мне нужно, чтобы кто‑то ответил на мои вопросы. И это будешь ты.
— А если не отвечу?
— Тогда я разобью тебе башку – равнодушно сказал лекарь — а потом возьму другого, и предложу то же самое.
— Эфос, да ответь ему! – раздраженно сказал кто‑то из стоящих справа – видишь, он не в себе! Ответь – да пусть валяется, как и все мы!
— Тебя не спросились! – огрызнулся Эфос – чего тебе надо, чужак?
— Откуда ты знаешь, что я чужак? – спросил Жересар.
— Тут все про всех знают – усмехнулся парень – ты что, убил их?
— Может и убил – пожал плечами лекарь – наплевать. Пойдем, расскажешь мне кое‑что. А вы расходитесь. Что вам, представление комедиантов? Лучше помогите вашим приятелям.
— Тут нет приятелей – хмыкнул кто‑то слева, и народ стал расходиться, не глядя на побитых мужчин, копошащихся на полу.
Жересар схватил первого поверженного им противника, того, что приказывал обшаривал карманы, сильно ударил его в живот, вынул из бесчувственной руки нож и переломив его между пальцами, оттащил мужчину к остальным, двое из которых уже начали поднимать головы. Бросил как бревно, не обращая внимания на кровавый след, оставшийся на полу за разбитой головой воришки. Потом кивнул Эфосу:
— Пошли в угол. Не бойся – мне всего лишь нужно кое‑что узнать. Расскажешь – и делай, что хочешь.
— Я и не боюсь! – вскинулся парень, но покорно побрел за Жересаром в темный угол и уселся рядом на охапку несвежей соломы, пахнущей прелостью и мочой.
— Где я нахожусь? – спросил Жересар, опершись на кирпичную красную стену и глядя в маленькое окошко под потолком, с трудом пропускающее свет.
— В темнице, где же еще? – скривился Эфос – как и все мы.
— Давно я тут?
— Нет. Привезли, втащили, бросили. Парни пошли прощупать у тебя карманы – а ты очнулся. Не думали, что ты очнешься.
— Почему это? – поднял брови лекарь.
— А ты себя со стороны видел? Весь в крови, лица‑то еле рассмотришь. Да и стражники сказали, чтобы как ты сдохнешь – им покричали. А еще сказали, что когда ты перекинешься, можем забрать твои шмотки себе. Мертвому‑то она все равно не нужна!
— Ясно. Что‑то говорили, за что я здесь?
— Кто? Стражники?
— Стражники — что‑то говорили о том, за что я здесь? – медленно, как для идиота повторил Жересар.
— Ну… да. Говорили, что ты разбил челюсть троюродному брату капрала Девада, что на базаре шастает. Что напал на Брюска, избил его и ограбил.
— Понятно. Что мне грозит? Что теперь будет?
— Ну что… в рабство продадут скорее всего. Ты — вон какой здоровый. В рабство, и все! Не повесят – нет. В рабство, ага.
— А здесь кого собрали? Что за люди?
— Всякие. Есть уважаемые люди – авторитетные. Есть просто пьяницы, которых прихватила стража за буйство в трактире, а у них не было денег оплатить разгром. Щас ждут когда родственники выкупят. А то мож и отрабатывать заставят. Всякие есть.
— А как же авторитетных‑то сюда загнали – усмехнулся Жересар – если они авторитетные? Насколько понимаю – все ваши банды платят стражникам.
— Само собой платят. Иначе работать не дадут. А эти… вовремя не заплатили, или работали не там, где им позволили работать стражники. Если кто работает в порту – не моги лезть на базар. И наоборот. Вон тот жену убил. Скорее всего повесят – убивать можно только благородным или по суду, палачу. Вон те подрались – соседи, и на них подали жалобу. Вон тот… да какая разница? Ты кто вообще? Откуда взялся? Чего ты этого козла покалечил? Дай догадаюсь – они хотели тебя на деньжонки потрясти, а ты их уложил? Здоров ты, да… вот только не рассчитал. Так‑то Брюск крыса еще та, я его не люблю. Так ему и надо. Но капрал Девад авторитетный, да. Он всех на базаре строит – там, где ему позволено сержантом строить.
— Плевать мне на капрала и сержанта – хмуро прогудел Жересар – ты вот что скажи – мне человека найти надо, он должен был сюда приехать. Нед его звать. Молодой такой, лет двадцать.
— Ты чудак такой! – хихикнул парень – ты хоть представляешь, сколько людей приезжает в этот город? И сколько здесь живет? В порту не протолкнешься от приезжих!
— А чего так много приезжих? – поинтересовался Жересар – всегда так было?
— Всегда. Большой порт, да. И металл везут из Винурга – все через Шусард, и золотишко мыть стали на западе, и вообще – людей много приезжает, город растет.
— Здесь кормят?
— Есть захотел? Кормят. Один раз в день. Вечером. И воды дают. Ежели в сортир – вон туда, там канава в полу. Удобства тут никакого, но и долго обычно не задерживаются. Завтра к обеду будешь болтаться в петле, или звенеть цепями. Девад злой на тебя шибко.
— И что, все на самом деле решат, что приезжий набросился на банду Брюска и ограбил их? – криво усмехнулся Жересар – неужели настолько продажный судья?
— Да ему плевать на нас! – хихикнул собеседник – ты что думаешь, кто‑то будет разбираться? Есть показания капрала и его двух–трех помощников. Не верить им основания нет. Почитает судья их писульки – и все, шагай к палачу! Закуют в цепи и отправят на рынок, туда, где торгуют рабами! И вечером ты будешь или на гребной карюге, или еще где‑нибудь — кто купит, у того и будет, в общем. Ты что, не знаешь, как это делается? С луны упал?
— Честно сказать – никогда не задумывался, как тут все происходит. Меня это дело не касалось. Военный суд – это знаю, а вот гражданский – никогда
не имел дела.
— А! Ясно! Вояка бывший, да? Вон откуда ты такой здоровый‑то. В лесорубы скорее всего купят, будешь на цепи лес рубить. Убежать‑то не дадут, не надейся. Лучники сажают стрелу прямо в затылок, так что не балуй.
— Все, шагай отсюда, я спать буду – опустошенно сказал Жересар и закрыл глаза.
— Можешь не проснуться – серьезно предупредил парень – ты уважаемого человека покалечил и его людей. Теперь сиди, да оглядывайся.
Лекарь промолчал, а парень поднялся с охапки соломы и пошел дальше, туда, где сидела основная масса людей. Они сидели, лежали небольшими группками и по одному, а когда парень подошел, дали ему место и он начал что‑то говорить – видимо рассказывая, о чем беседовал с новичком.
Жересар проводил его взглядом, потом закрыл глаза – видеть то, что он видел сейчас — совсем даже не хотелось, и у лекаря на душе было гадко и тоскливо. Попасть в темницу вместе с ворами, пьяницами, убийцами и другими ублюдками всех мастей и статей – великолепное завершение лекарской карьеры в Корпусе Морской Пехоты. А еще хуже было бы остаться тут, в этой темнице, с отрезанной башкой. Если продырявят, это ерунда, хуже дырявили, и выжил – спасибо демону. А вот если башку отрежут – здесь уже без вариантов, покойник. Да будь что будет!