Каждый день, каждый чёртов день, Ингвар, я хожу как по краю бездны. Вот-вот сорвусь — и пиши пропало. Я уже не знаю, что реально, а что нет, и любая философия, любые псевдонаучные теории на деле бесполезны. Мир распадается на части…
Она запнулась и выдавила с вымученной улыбкой:
— Наверное, это не то, что ты хотел услышать, приехав в гости — но теперь знаешь, с кем повёлся.
Протянувшись через стол, Ингвар положил руку ей на плечо.
— Это Чиатума. Она хочет погубить тебя — всех нас. Но теперь всё будет хорошо. Теперь я рядом.
Мария Станиславовна вскипятила ещё чаю и, уставившись в тёмную глубину кружки, слушала рассказ, перед которым меркли все когда-либо услышанные или прочитанные ей истории пациентов.
— Думаю, ты уже поняла, что мы жили на Эгредеуме. На другой планете, в другом мире — и я до сих пор понятия не имею, как туда вернуться. Знаю только, что это наш долг. Приспешники Чиатумы бросили нас в эту темницу. Тебя — потому что только ты можешь их остановить.
Земля оказалась для нас настоящим адом. Стоило нам ступить на эту планету, как в неё врезалась Тейя. Наши тела стёрло в пыль. А души… Эмпирика, я должен признаться: ты — их мишень, их враг, их гибель, а я — только Хранитель, поклявшийся защищать тебя и всюду следовать за тобой.
Ты была проклята, лишена памяти, твой дух, заточённый в оковах земной материи, никогда не знал покоя. Он метался в чужом времени и пространстве, воплощаясь в разных эпохах, проживая разные жизни. А я шёл следом. Снова и снова находил тебя, умолял вспомнить, чем только усиливал твоё смятение.
А Солнце — силы Чиатумы как-то связаны с его недрами, как, возможно, и с другими звёздами, — когда Солнце становилось беспокойным, и на нём проступали прорехи тьмы, тогда демоны подступали к этому миру, силясь прорваться сквозь завесу привычной реальности, чтобы ввергнуть его в хаос. Как Эгредеум.
Всё начинается с болезни души. У нас она впервые вспыхнула на Джаобе. Странный недуг поразил местных жителей: тревожные сны, видения, беспричинные страхи и нелепые идеи — кажется, теперь это называют галлюцинациями и бредом. Но никто не придал значения: мало ли что там чудится дикарям? Думаю, нечто похожее случилось и на Галахии — но до неё вообще никому не было дело.
Только когда болезнь добралась до Карáхии — ближайшего к столице города, — наши мудрецы встрепенулись. Они рассуждали о климате, пище, инфекции, утомлении и даже симуляции и подражательстве с целью уклониться от работы, — но все их теории оказались вздором. Даже когда они всерьёз забеспокоились, предположив, что всё дело в нарушении каких-то неизученных биологических — возможно, наследственных — механизмов, это не удалось остановить. Ни одно зелье не могло исцелить безумцев, то застывавших на месте, то бившихся о стены в безмолвном исступлении, отказывавшихся есть, спать и в итоге умиравших от истощения или тонувших в океане.
Никто не прислушался к древним легендам. Никто не верил, что на Тёмной стороне планеты затаилось чёрное зло, по какой-то причине пробудившееся и возжелавшее уничтожить всё, что было нам дорого. Никто не верил тебе — пока не стало слишком поздно.
Мы сражались с его исчадиями до конца — и были сброшены в прореху между мирами. Мы — последние, кто помнит Эгредеум таким, каким он был до войны с демонами. Последние, кто всё ещё может их свергнуть. Ты — последняя…
Ингвар замолчал на полуслове, и, поймав внимательный взгляд собеседницы, давно забывшей про чай, продолжил:
— Мы встречались в разных местах и временах. Среди кочующих племён Русской равнины и в девственных предгорьях Кавказа, в прóклятом Вавилоне и Древнем Египте, в Скандинавии на рубеже тысячелетий, в средневековой Бретани — да в одной ли Бретани! Тебя так и тянуло в это гибельное время: чума, голод, войны, сожжение ведьм — как мёдом намазано… В каталонских лесах и прусских деревушках, в просвещённом, но грязном Лондоне, в Восточной Европе, лежащей в руинах, в захолустном Зонненшильде во время невидимой битвы, едва не уничтожившей жизнь на Земле…
— Хм. Знаешь, я не верю в реинкарнацию, — наконец подала голос Мария Станиславовна.
— Это не реинкарнация. Мы никогда не умирали в подлинном смысле этого слова — просто оказывались в разных точках пространства-времени, на разных пластах действительности этого мира, неизменно — в разных одеждах и под разными именами — повторяя одну и ту же историю, начавшуюся не на этой планете. И она ещё не закончилась.