Стоп. Что?!
— …в квантовой механике, в отличие от классической физики, исход эксперимента или наблюдения невозможно описать без учёта наблюдателя. Некоторые даже предполагают, что наблюдаемая Вселенная — по крайней мере в том виде, в котором мы её знаем — является результатом нашего наблюдения. Конечно, не стоит впадать в крайности, как отдельные исследователи, считающие, например, что луна пропадает с неба, когда на неё никто не смотрит…
Не знай Мария Станиславовна, о чём идёт речь, решила бы, что сходит с ума, раз ей слышится такое на серьёзной медицинской конференции.
Но она знала. То же самое было в её докладе.
— …одна из гипотез предполагает, что сознание тождественно выбору конкретного наблюдаемого мира из всей совокупности его вероятностных состояний. Возможно, мы сами выбрали такую Вселенную, в которой живём, из бесчисленных вариантов.
Более того, ошибочно думать, что мир и сознание существуют в линейном потоке времени, поскольку принципы квантовой механики нарушают строго однонаправленную связь между причиной и следствием, прошлым и будущим.
А дальше — идеи Теодороу прямым текстом: мол, природа психических расстройств может быть тесно связана со структурой самого бытия — многоуровневого, многомерного, многовариантного, необъятного в своей полноте, сочетающего взаимоисключающие противоречия в непостижимой гармонии. Гораздо более мудрого, чем способен постичь хрупкий человеческий разум.
Например, симптом открытости мыслей — ощущение обнажённости своего сознания перед миром — может быть артефактом глубинного уровня реальности, на котором мир и сознание тождественны.
Очевидно, они с выступающим пользовались одними источниками… Но кто же он? Почему она никак не разглядит его лицо, окутанное туманной дымкой, — как и всё окружающее пространство? Почему слова её доклада срываются с его губ?
Смешение вероятностей… выбор альтернатив… Параллельные вселенные… Воображение как форма виртуальной реальности…
Все миры существуют.
Все они одинаково реальны.
Перекрёстки множественных вселенных сходятся в одной точке, и точка эта — в сознании мыслящего существа.
Её взгляд пронзал мир насквозь.
По светлым стенам конференц-зала ползли чёрные трещины.
Глаза на портретах проваливались немигающими чёрными дырами.
Ткань пространства и времени зияла пустыми прорехами.
Ординатора начало слегка трясти, но не от страха, а от радостного возбуждения.
Странное, неведомое доселе чувство единения со Вселенной захлестнуло её существо. Точно рухнула некая незримая преграда, отделявшая её от мира и людей.
Не осталось и следа прежних сомнений и страхов, печали и уныния: она отчётливо ощущала собственную тождественность самой Вселенной. И окружающие предметы, и люди, ветхий зал и мир за его пределами — всё это были фрагменты чего-то Единого, каждый из которых хранил в себе скрытое целое во всей его полноте. И она была таким же фрагментом — и целым в то же время.
Никогда ещё мир не представлялся ей таким чётким и ясным.
Но в этой чёткости скрывалось странное двоение: что-то отделялось от контуров окружающего, что-то полупрозрачное, как будто менее плотное, разреженное и тем не менее реальное — даже более реальное, чем обычный мир.
Её взгляд, растворив завесу привычных форм, устремлялся к скрытым уровням бытия. Параллельные пространства, свёрнутые измерения, другие миры под разноцветными солнцами…
Информация — в звуке, цвете, но в большей степени — в бессловесных и бесформенных мысленных образах — прокручивалась перед заворожённым сознанием с невероятной скоростью и тем не менее воспринималась им полностью. Предметы, явления и события накладывались друг на друга, многомерными волнами текли сквозь разум.
Это был иной мир, и вся его история развернулась перед ней в одно мгновение.
И она вспомнила — всё, без остатка. Последовательность событий выстроилась в памяти, точно заняв прежнее место, откуда была вытеснена тысячи жизней назад.
Она вспомнила, кем была до того, как в Землю врезалась Тейя, вспомнила потерянный дом и своё настоящее имя. И то, что она сделала.
О Предвечная Бездна Тьмы, что она сделала!..
— Эмпирика, пойдём, — Ингвар коснулся её плеча, поднимаясь с кресла. — Твой выход. Слышишь?..
Он осёкся, взглянув ей в лицо.
Бледное лицо с потусторонним взором, в котором читался немой ужас мистического постижения неведомой и зловещей тайны.
Не видя перед собой ничего, кроме образов скрытого мира, та, кто уже не была Марией Станиславовной, дрожащими губами прошептала одно лишь слово: