Игнавианские моряки, темноволосые и бледные, как призраки, тенями бродили в порту, никогда не заходя в гостиницы и таверны — обычные места скопления портового народа — и не вступали в общение с окружающими. Наиболее суеверные жители считали встречу с игнавианином дурной приметой: уж что-то больно жуткое было в облике этих странных чужаков с потерянным бесцветным взглядом, устремлённым куда-то вдаль, сквозь видимый мир.
Иногда они ставили палатку на берегу у крепостной стены, и любопытные горожане, пересиливая страх, стекались к ней посмотреть на чужеземные диковинки: изящные кружевные материи, словно сотканные из дыма, драгоценные украшения — полупрозрачные, со сверкающими камнями, в которых, если долго вглядываться, можно различить невиданные призрачные пейзажи, безделушки вроде стеклянных вазочек, поделок из пурпурного дерева и непонятных многогранных предметов, постоянно меняющих форму. Товары эти, чарующие, завораживающие так, что не отвести взор, отдавались за бесценок с неизменным предупреждением загадочных торговцев: «на час», «на день» или «на год». По миновании этого времени покупки растворялись в воздухе, подобно бесплотному видению.
Общались с горожанами — вернее, бросали скупые односложные фразы — только торговцы в палатке, облачённые в длинные чёрные балахоны с причудливыми красными узорами. Голоса их отличались неуловимой странностью: глубокие, с тягучим и вместе с тем мелодичным выговором, они звучали одновременно близко, даже как будто в ушах собеседника, и приглушённо, словно из-за невидимой стены.
Друг с другом игнавиане вроде бы не разговаривали, по крайней мере, никто не замечал, как они обменивались словами или жестами. Даже взойдя на палубу и отчаливая от берега, они оставались безмолвны, и портовые зеваки только диву давались, как им удаётся управляться с кораблём без громких криков команд и удалых матросских песен.
В то время как все крупные острова соединялись Поясом Феоссы — системой гигантских мостов, построенных в незапамятные времена легендарным правителем Эгредеума, объединившим острова под властью Королевства, — Игнавия не имела такого моста и добраться до неё можно было только по воде, да и то не в любую погоду.
Болтали разное: про ярые шторма, застигающие непрошеные корабли врасплох, про изнуряющий штиль и чёрные стены тумана, скрывающие остров от взоров, про бездонные воронки средь спокойного океана, призрачные видения и загадочные протяжные звуки — монотонные, заунывные, чарующие.
Старые моряки рассказывали, что по мере приближения к острову воды делаются всё тревожнее и мрачнее, а чёрно-фиолетовый скалистый берег если и замаячит на горизонте, то вскорости скроется в непроглядном тумане. Немного находилось смельчаков, готовых направить судно к его берегам. Впрочем, из тех, кто всё же отправлялся на Игнавию, большинство не вернулись назад.
В общем, это был отгородившийся от остальной реальности остров отшельников с мрачной репутацией, окутанный пеленой тайны.
И вдруг, через несколько лет после трагической гибели королевы Виграморы с Игнавии прибыла загадочная особа, прямо с корабля направившаяся во дворец к королю Ингриду и с порога объявившая, что срочно должна стать его женой. И каково же было удивление всех свидетелей этой нелепой сцены, когда уже через пару недель они присутствовали на королевской свадьбе.
Даже Хранитель, ближайший друг и соратник правителя, не знал подробностей этой истории. Король никогда не говорил с ним о причинах своего поступка и об этой странной женщине с блуждающим взором и какой-то болезненно-чарующей красотой.
Во всём облике её: в глубоких глазах, в мертвенно-бледном лице, обрамлённом густыми волнами тёмных волос, ниспадающих на плечи, в строгих чёрных нарядах, расшитых загадочными красными символами — таился нездешний сумрак. В её присутствии всем становилось не по себе, словно в комнате становилось темнее и прохладнее, стоило ей войти.
Её знали как Ив — но никто не мог точно сказать, было ли это её настоящее имя или просто сокращение от рассыпавшегося по городу суеверным шепотком пренебрежительного прозвища «игнавианская ведьма».
Она была крайне сдержана в речах и манерах, ни с кем не сближалась при дворе, предпочитая вовсе избегать общества, и большую часть времени проводила в библиотеке, изучая старинные манускрипты, приносимые таинственными посыльными.
Это было странное время, скованное какой-то непонятной неловкостью, молчаливым недоумением, и впоследствии все будто бы сговорились делать вид, что Ив вообще никогда не существовало — а это было невероятно трудно, когда постоянное напоминание о ней чёрной тенью мелькало перед глазами.