— Но откуда ты это знаешь?
— Я? — дёрнул Герцог головой. — Знаешь ли, я много чего знаю. Эту маленькую историю рассказал мне один мой хороший друг, и было это так давно, что уже и не упомнишь. Да, как ты видишь, я не читал, а пересказывал.
— А что с ним стало сейчас? С другом? — мальчик поднял на отца глаза.
— Он исчез также бесследно, как и герой, однако... — взгляд мужчины помрачнел, — не удосужился оставить о себе и малейшей записи, не то, что целой записки...
— Ам... вот как…
Повисло неловкое молчание. Разговор, до этого шедший с шутливой лёгкостью и душевной чувственностью, перетекал сначала во что-то серьёзное, а после и вовсе затих. Стало вязко, неприятно и неуютно. Но вздох мужчины мгновенно рассеял прежнюю атмосферу.
— Что же, тебе пора спать. Спокойной ночи, Ар, — погладив сына по голове и встав с кровати, сказал аристократ.
— Спокойной ночи, папа.
Морт уже собирался было уходить и уже почти открыл дверь, как был окликнут.
— Пап, знаешь, какая у меня мечта?
— И какая же, если не секрет? — развернулся Герцог, кинув любопытствующий взгляд на сына.
— Я мечтаю стать героем! Таким же великим, как и Сангвин! Как и ты, пап! Настоящим героем!
— Обязательно. Ты обязательно станешь героем, сын мой. Величайшим из героев… на земле, на воде и на небе. Даже среди звёзд. А теперь спи. Завтра тебя ждёт насыщенный день…
Герцог покинул комнату наследника с лёгкой, с примесью гордости или чего-то ещё, улыбкой на лице, в самых своих задворках омрачённой мыслью о чём-то неприятном.
Глава 1. Путник.
Где люди всех слоёв, пороков и недугов обыкновенно любят собираться в одном месте, разговорами своими создавая какофонию ругани, протяжных, эстетически приятных лепетов и обсужденья самых что ни на есть глубоких душевных тяжб? Где за одним столом одновременно может сидеть богатый, модный аристократ с глупым пьяным выражением; подлый воришка, стащивший у первого позвякивающий кошель; мошенник, отмывающий краденые деньги; внешне неприятный, но в душе нежный завсегдатай и обычный такой, непримечательный крестьянин? Где тебе вместо нормального напитка могут подать на десять грамм меньше, а между тем и вовсе не то, что ты хотел, а на что у тебя хватило средств?
В таверне. Или в трактире, харчевне, пивной, на празднике, ярмарке, свадьбе и далее по списку. Казалось бы, как и что могло объединить и собрать всех этих людей в одном месте? Проблемы? Хох, отнюдь. Деньги? Не у всякого водились. Атмосфера? Может быть. Дела? Тоже возможно. Однако главная причина — алкоголь. Именно этот проказник, будучи связующим звеном вышеизложенной цепи, был главной причиной того, почему столько людей собиралось внутри деревянных стен этого душного местечка.
На улице играла ранняя заря. Лучи Стелласа (местной звезды) сиянием своим согревали и без того разгорячённую землю. Маленький птенчик чирикал себе незатейливую мелодию на ветке сосны. Он, лениво перебирая сморщенными лапками, медленно переползал от одного дерева к другому, с любопытством наблюдая за жизнью своего маленького мира. Никто не обращал внимания на маленького певца за окном — люди были заняты своими делами, и в их мыслях не оставалось места для какого-то там чижа.
И вот, место, по обыкновению называемое таверной, потряс звук открывающихся петель, и в двери появился молодой, на вид, человек лет, на вид, опять же, двадцати-двадцати двух; огромный, словно скала, с красивым, несколько женственным идеальным лицом, словно только что сошедшим с небесной фрески: в изгибе губ — непроницаемое безразличие, осанка — само благородство, в холодных глазах — глубокая тонкость и ясность и некая неуловимая мрачность. Слегка нахмуренные брови, словно две стрелы с серебряными наконечниками, пронзали проницательный взгляд и медленно сходились к переносице, придавая лицу почти жёсткое, ледяное выражение. Волосы же у него были длинные, ровные, ниспадали до плеч, цвета чёрного с серыми крапинками. Брюнет.
Облачён мужчина был в тяжёлый, такой, что от каждого его шага сотрясалась комната, латный ониксовый доспех, смахивающий на отлитую из металла вторую кожу, с множеством изгибов и узоров на нём.
На груди красовался демонический череп с вытянутыми рогами, окружённый восьмью стальными клинками. Вокруг плеч, спускаясь вниз по рукам, обвились драконьи головы, выдыхающие языки своего смертельного огня.
Все присутствовавшие — а это целых три с лишним человека, один из которых хозяин, другая — его дочь, а третий — слепой повар на кухне — при этом остолбенели, не в силах оторвать глаз от вошедшего, и с опаской поглядывали на оружие за его спиной — два гигантских, размером с барную стойку, клинка. Всё, на что хватило их смелости, — не пискнуть и не подать виду от страха.