Он мгновенно оценил обстановку, и она пришлась ему не по вкусу. “Здорово”, – подумал я. Хотя, с другой стороны, мне ничего не оставалось, кроме таких вот булавочных уколов, иначе не назовешь, и на его месте я воспринимал бы их как верный признак моей капитуляции.
– Я привык добиваться всего, чего захочу, – сказал он.
– Прекрасно, – сухо ответил я.
Теперь мы определенно расположились по разные стороны баррикады. Я чувствовал, что он старается перестроиться, собирается с силами, чтобы самому принять участие в сражении, которое – в чем он не сомневался – давно уже выиграл его отец.
– Я приступлю немедленно, – заявил он.
– В данный момент, – небрежно пояснил я, – мне необходимо завершить вечерний обход. Если вас не затруднит подождать, то по окончании обхода мы обсудим ваше положение в конюшнях. – Вежливо поклонившись, совсем как постороннему, и не дожидаясь, пока он снова ринется в бой, я плавно развернулся и, не торопясь, отправился к Этти.
Мы методично обошли все конюшни, коротко делясь замечаниями о резвости и скоростной выносливости лошадей и составляя программу тренировок на следующее утро, а затем остановились у четырех наружных денников, один из которых пустовал, молчаливо напоминая об утрате Лунного Камня.
"Мерседес” все еще стоял на прежнем месте. Ривера с шофером сидели внутри. Этти, с вполне объяснимым любопытством, посмотрела в их сторону и поинтересовалась, кто это приехал.
– Новый клиент, – лаконично ответил я. Она удивленно нахмурилась.
– Как же вы могли заставить его ждать?
– Не бойтесь, – с горькой, понятной лишь мне иронией ответил я. – Никуда он не денется.
Но Этти не впервой приходилось принимать новых клиентов, и она твердо знала, что их нельзя заставлять ждать в машине. Она метеором промчалась со мной по трем последним денникам. Я подумал, что завтра она уже не будет проявлять подобного рвения.
Открыв заднюю дверь “Мерседеса”, я коротко сказал:
– Пройдемте в контору.
Алессандро пошел вслед за мной без единого слова. Я включил радиатор, уселся на место Маргарет за столом и указал ему на вертящееся кресло. Он не стал спорить по пустякам и также молча опустился на сиденье.
– Итак, – заговорил я голосом журналиста-профессионала, берущего интервью, – вы желаете приступить к работе завтра.
– Да.
– Простите, а кем вы хотите работать? Он замялся.
– Жокеем.
– Как же так? – резонно возразил я. – Скачки еще не начались. Сезон открывается примерно через четыре недели.
– Знаю, – сдержанно ответил он.
– Я имел в виду совсем другое. Хотите работать в конюшнях, ухаживать за двумя лошадьми, как все наши ребята?
– Конечно, нет.
– Что тогда?
– Я буду ездить верхом и тренироваться, два-три раза в день. Ежедневно. Я не буду чистить денник и таскать сено. Я хочу ездить верхом.
Да. Похоже, наши наездники во главе с Этти будут от него в полном восторге, не хватало мне только столкновений с обслуживающим персоналом или, иными словами, бунта на корабле, который не заставит себя ждать. Никто не захочет убирать навоз и ухаживать за лошадьми ради счастья лицезреть Риверу в седле.
– Скажите, у вас большой стаж работы с лошадьми?
– Я умею ездить верхом, – отрезал он.
– На скаковых лошадях?
– Я умею ездить верхом.
Наш разговор зашел в тупик. Я попытался подступиться к Ривере с другой стороны:
– Вы участвовали хоть в каких-нибудь скачках?
– Я участвовал в любительских скачках.
– Где?
– В Италии и Германии.
– Победили хоть в одной? Он мрачно посмотрел на меня.
– Я победил в двух.
И на том спасибо. По крайней мере, он не свалится с лошади.
Победа в данном случае не играла роли, потому что его отец принадлежал к числу людей, способных подкупить фаворита и уничтожить любую оппозицию.
– Но сейчас вы хотите стать профессионалом?
– Да.
– Тогда мне необходимо подать заявку, чтобы вам выдали жокейские права.
– Я сам подам заявку. Я покачал головой.
– Вам придется получить ученические права, а представить заявку на рассмотрение распорядителей должен буду именно я.
– Я не желаю быть учеником.
– Если вы не станете учеником, – терпеливо объяснил я, – то не сможете потребовать для себя скидки на вес. В Англии, в скачках без препятствий, скидка на вес предоставляется только ученикам, иначе ни один владелец не допустит, чтобы вы сели на его лошадь. Короче, если у вас не будет скидки на вес, можете забыть о том, что когда-то вы собирались стать жокеем.
– Мой отец... – проговорил он.
– Ваш отец может кричать до посинения, – перебил я. – Его угрозы не стоят выеденного яйца. Я не могу заставить владельцев поступать, как ему хочется, я могу лишь попытаться уговорить их. Если у вас не будет скидки на вес, уговаривать их – безнадежное дело.
С каменным лицом Алессандро обдумывал мои слова.
– Мой отец сказал, что получить права может каждый и что учеником быть необязательно.
– Теоретически – верно.
– Но на практике все по-другому. – Это было скорее утверждение, чем вопрос: он ясно понял, о чем шла речь. И тут я задумался, насколько велико его желание стать жокеем. Не исключено, что, прочитав Ученический Акт и разобравшись, к чему обязывает подобный документ, он просто повернется и уйдет.
Я порылся в одном из ящиков стола Маргарет, где все было уложено по порядку, и вытащил отпечатанную копию соглашения.