— Это было ужасно, — прошептала Алексис. — В пользу Крэга говорило лишь то, что все его слова соответствовали предварительным письменным показаниям. Себе он, во всяком случае, не противоречил.
— Неужели после всех этих репетиций он все-таки не сдержался?
— Уже через час он пришел в дикую ярость, и с этого момента все пошло кувырком. Тони знает кнопки, на которые следует нажимать. И он, поверь, нажал на все. Дошло до того, что Крэг заявил, что Тони не имеет права критиковать и допрашивать докторов, которые ради своих пациентов жертвуют жизнью. После этого Крэг назвал Тони жалким типом, гоняющимся за умирающими людьми.
— Плохо, — сказал Джек. — Даже если это и правда.
— Потом стало еще хуже, — с нажимом произнесла Алексис, повысив голос.
— Простите, — произнес голос за спиной Джека, и кто-то прикоснулся к его плечу. — Мы хотим послушать показания.
— Это вы нас простите, — ответил Джек и, склонившись к сестре, прошептал: — Ты не хочешь выйти, чтобы поговорить?
Алексис утвердительно кивнула.
Они поднялись со скамьи. Алексис собрала вещи и стала пробираться вслед за Джеком к центральному проходу. Джек открыл массивную дверь зала, стараясь не шуметь. Пройдя на лифтовую площадку, они уселись на обитую кожей скамью.
— Убей меня, но я не понимаю удовольствия, которое получают все эти бездельники, наблюдая за треклятым процессом.
— Ты когда-нибудь слышала термин die Schadenfreude? — спросил Джек, невольно вспомнив о том, что всего полчаса назад размышлял о своей первой реакции на ситуацию, в которой оказался Крэг.
— Напомни, пожалуйста, — сказала Алексис.
— Это немецкий язык. Термин относится к тем, кто испытывает радость, видя неприятности, которые свалились на других людей. Самое точное слово для перевода — «злорадство».
— Я не помню этого термина, — сказала Алексис, — но сама концепция мне хорошо известна. Явление это, увы, широко распространено. Человек слаб и успокаивает себя чем может. По правде говоря, я прекрасно понимаю, почему эти типы внимательно следят за страданиями Крэга. Они видят во врачах сильных и весьма успешных людей. Поэтому не обращай внимания, когда я начинаю ныть.
— Как ты себя чувствуешь?
— Вполне нормально, если не считать головной боли.
— А как дети?
— Судя по всему, они рады таким неожиданным каникулам. Они не ходят в школу. На мой мобильный ни разу не звонили. Они знают номер наизусть, и если бы возникли какие-то проблемы, я об этом обязательно бы узнала.
— А у меня в это утро произошло много событий, — сказал Джек.
— Неужели? Как обстоит дело с аутопсией? Мы можем ждать чуда?
Джек рассказал ей о своих приключениях на скоростной дороге, и ее лицо вытянулось от удивления и тревоги.
— Мне надо было сразу поинтересоваться твоими делами, — сказала она, когда он описал финал погони.
— Мои дела обстоят прекрасно, — сказал он. — Арендованная машина, правда, чувствует себя гораздо хуже. Франко, думаю, обретается в какой-нибудь больнице. Не удивлюсь, если его арестовали. Я сообщил об инциденте детективу, который приходил вчера вечером в твой дом. Так что властям известно о стрельбе на скоростной дороге.
— Боже мой, — сочувственно произнесла Алексис, — как я жалею, что втянула тебя в эту историю. Я, я во всем виновата.
— Ты ни в чем не виновата! Боюсь, что у меня просто талант навлекать на себя всякие неприятности. Но уверяю тебя — все это лишь подогрело мое желание провести аутопсию.
— И когда это произойдет?
Джек рассказал ей об интриге с Гарольдом, Уолтером и Перси.
— Остается надеяться, что после всех этих усилий ты получишь впечатляющие результаты, — сказала Алексис.
— Я тоже на это надеюсь.
— А что будет, если тебе придется лететь в Нью-Йорк завтра утром?
— Пусть будет то, что должно быть, — пожал плечами Джек. — Ему очень не хотелось обсуждать этот болезненный вопрос.
— А что думает обо всем этом Лори?
— Я пока ей ничего не сказал.
— Господи! — воскликнула Алексис. — Думаю, что это не самый лучший способ завязывать взаимоотношения с новой родственницей.
— Вернемся к тому, что происходило в суде, — сменил тему Джек. — Ты хотела мне рассказать, почему дела пошли еще хуже.
— После того как Крэг обозвал Тони жалким типом, он прочитал лекцию присяжным о том, что они ему не ровня. Крэг сказал, что они не могут судить его поступки, потому что никогда не пытались кого-нибудь спасти и никогда не поймут, что он чувствовал, когда пытался спасти жизнь Пейшенс Стэнхоуп.