С авиацией же вышла досадная задержка. Из-за быстрого роста армии в последние три месяца мы не успевали насыщать ее радиосредствами, поэтому в батальоне было всего пять раций старого образца — три взводных, с дальностью связи два километра, были в ротах, а две ротных, с дальностью пять километров — были батальонным средством связи — одна — для связи с ротами, которые работали в общей батальонной радиосети, и одна — для связи с полком. Конечно, очень уязвимая система — чтобы поддерживать связь со всеми тремя ротами, внутрибатальонному узлу приходилось быть обязательно между всеми ротами, уменьшая возможность выхода из-под огня. Да и роты далеко не отпустишь. В принципе, с легкопехотными батальонами и предполагалось, что они будут занимать участки обороны в два-три километра, так что для обороны это было не так уж критично. Но когда надо перемещаться, могут возникать потери связи как минимум с полковой радиосетью, как сейчас и случилось. К тому же при немецком наступлении были потеряны сразу обе ротные радиостанции, которые в целях безопасности хоть и находились в разных машинах, но неподалеку — одну машину вместе с радиостанцией накрыло минометным огнем, а вторую радиостанцию, хотя и успели вытащить из машины, но не успели даже развернуть — снаряд из танковой пушки прошил ее осколками, когда связисты разворачивали направленную антенну неподалеку.
Из взводных же радиостанций после первого удара осталось только две, и одну из них комбат отправил на запад, чтобы установить связь с командованием и передать сведения об атаковавшей батальон немецкой боевой группе. Связистам выделили три мотоцикла, и они ушли в дождливую даль. Мотоциклы были уже нашего производства — "Минск-1". Название, если честно, предложил я, по старой памяти. Точнее, я предложил "Минск", но когда меня спросили "А почему Минск?", я ответил "Ну, не хотите Минск, пусть будет Минск-1". Все поржали и приняли это название. Я-то подозревал, что наверняка собирались предложить какой-нибудь СтаМаВИЛ, или МотоВИЛ — с появлением новой техники и станков собственного производства многие порывались давать им такие названия, мне даже как-то приснился сон, что операционную систему Vista назвали именно в честь В.И.Ленина и Сталина. Но, шутки-шутками, а если мы потом будем выходить на международные рынки, названия все-равно придется менять, как например Жигули заменили на Ладу, поэтому я закладывался на будущее, каким бы оно ни было.
Так мотоциклы стали Минском-1. В девичестве они, правда, были Цундаппом KS 750, и первые экземпляры нашего "производства" были далеки и от прародителя, и от совершенства. Но нам надо было растить конструкторов и технологов, поэтому "студенты" усиленно набивали руку, отлаживая и конструкцию, и приспособления для производства различных деталей. Так что летом сорок третьего мы вышли на производство уже ста мотоциклов в неделю с перспективой роста до двухсот пятидесяти — спецоснастка была отлажена — знай только гни, штампуй и сваривай на автоматах, разработанных специально под эту модель. Правда, по трудоемкости изготовления Минск-1 оказался ненамного проще Кюбельвагена, сначала заднеприводного, Тип 82, а потом, когда немцы соизволили начать в сорок втором выпуск полноприводного Тип 87 — и такого варианта. И выпускали мы их тоже по сотне в неделю, правда, без возможности наращивания — все-таки автомобиль — более объемная конструкция, и у нас пока не было дополнительных производственных площадок. Точнее, они были, но мы там начинали запуск в производство внедорожника "Пинск" — он и пошире, и подлиннее, и двигатель мощнее в два раза, да и внешне более презентабельный, даже с возможностью установки нормальной крыши — ну, когда у нас руки доберутся. Это была уже наша разработка. Да, основанная на немецких конструкциях, но уже вполне самостоятельная.
Хотя и мотоциклы нам пришлось осваивать чуть ли не год. Сложнее всего оказалась карданная передача — пришлось подбирать и металл из доступного нам сортамента, и термообработку, да и с нарезкой конических передач пришлось повозиться. Я-то все еще ворчал, что все "немцы", что нам попадались, были с такой передачей, хотя по своему детству из восьмидесятых я помнил, что мотоциклы были с основном с цепным приводом. Но все цепи на тот момент у нас шли на наши версии дизеля В-2 и его усеченных вариантов для вездеходов, БМП, грузовиков и тракторов — штука оказалась тоже сложной, хотя и избавила нас от нарезки конических шестерней. Правда, к сорок третьему мы уже лихо их нарезали с использованием протяжек и последующей чистовой обработкой, так что даже поставляли на заводы в СССР. И учились их нарезать именно на мотоциклах. В общем, работали все-таки не зря. И еще я порадовался, что в качестве образца мы взяли Цундапп, а не, скажем, мотоциклы фирмы БМВ — R75 или R71, который взяли за основу советские конструктора для своего М-72 — какие-то они были нелепые, "прозрачные" с их большими промежутками между мотором и рамой, тогда как монолит Цундаппа выглядел мощно, солидно — чего стоили одни дуги, идущие с наклоном от рулевой колонки, под бензобаком, и до самого заднего колеса. Красота!
Вот на этой красоте связисты и рванули на запад. Рацию везли уже на новой модели, с приводом и на коляску, а сзади в качестве страховочного транспортного средства шел еще старый вариант "Минска", без привода — мы осваивали все постепенно. Ну а в дозоре шел мотоцикл без коляски, с одним ездоком. Он и попал первым под очереди, вильнув напоследок мотоциклом в кювет, по которому сначала ползком, а потом уже и пригнувшись, выбрался к своим только через два часа. Шедшие же на удалении мотоциклы с колясками не раздумывая свернули в поле. Мотоцикл с приводом на коляску перевалил через кювет сравнительно легко, а вот второй пришлось вытягивать на руках, под свист пуль, летевших от засады метров на семьсот, а потому уже неточно. Дальше последовал быстрый рейд через поле, затем по дну балки, вброд через ручей, где полный привод снова показал себя во всей красе, перетащив в воде мотоцикл и ездоков чуть ли не по топливный бак — только и оставалось смотреть, чтобы не залило рацию и батареи. А "старичка" снова пришлось перетягивать чуть ли не по пояс в воде. Вылетев через три минуты на опушку небольшого леска, связисты снова попали непонятно под чей обстрел — мотоциклы-то что у нас, что у немцев внешне почти одинаковые. Так что, больше не пытаясь испытать судьбу, связисты вернулись под защиту деревьев и стали разворачивать аппаратуру — ехать дальше — высок риск вляпаться в еще одну засаду — кто его знает, кто тут шастает.
И только тут выяснилось, что им не дали ни позывных, ни паролей, ни даже действующих на это время частот полковой, а уже тем более дивизионной радиосети. Полчаса радист провел за поиском работающих станций. Попытка вклиниться в чью-то передачу ни к чему не привела — его послали и перешли на другой канал, а на какой — пойди теперь поищи среди полутора десятков, доступных его рации — могли уйти и на другие диапазоны — там уж не услышишь. Пришлось разворачивать длинную антенну, устанавливать противовесы, чтобы уменьшить потери электромагнитной энергии в земле, и только так смогли нащупать хоть кого-то, кто их не сразу послал. Да и то пришлось переставлять провода два раза, пока не нащупали нужное направление.
Так что сообщение было передано только через час после ухода от батальона. На принимающей стороне его выслушали, но не сказали ни да, ни нет. В общем-то правильно — паролей он не назвал, так что "там" не знали, кто передает — то ли свои, а то ли немцы снова затеяли радиоигру — для этого у них был достаточно людей, свободно говоривших на русском — как самих немцев, так и русскоязычных из разных народностей. Оставалось только ждать.
Глава 5
Но помощь пришла с другой стороны. Пока мы получали поддых в основании южного наступающего клина, немцы нанесли удар и по его голове. Ударная группа из десятка Пантер и трех десятков четверок при поддержке двух батальонов пехоты ударила с севера по "челюсти", которой мы собирались отхватить один из опорников уже в десяти километрах западнее Орла. Фланговый удар пришелся по ротной группе из семи БМП, трех танков и пяти вездеходов. Танки были потеряны сразу, и еще две БМП также остались на поле боя, а остальная техника, похватав с поля боя раненных, быстрее собственного визга занырнула в низинку, на время спрятавшись от губительного танкового огня, по ней ломанулась на восток, потому что больше было некуда, пробила хлипкое охранение из двух пулеметных гнезд и взвода пехоты и вышла на немецкую транспортную колонну, что везла подкрепления и боеприпасы. Все еще напитанные адреналином, наши мотострелки прошлись вдоль нее огненным смерчем, раскидав по обочинам горящие останки машин и десятки трупов в немецкой форме. Отдышаться удалось лишь через пятнадцать минут, когда группа, свернув на юг, зашла в небольшую балку, заросшую кустарником и деревьями. И уже оттуда удалось установить связь с основной группой.