- А сейчас она какая?
- Давай я ее закончу, а потом тебе сыграю. Ты будешь первой, кто ее услышит. Теперь иди, поиграй с мамой, мне осталось совсем чуть-чуть.
Мурашки бежали по моей спине, а из глаз градом полились слезы. Я зарыдала, впервые за столько лет, и была не в силах остановиться. Я завидовала, задыхалась от зависти и жгучего желания быть там, вместе с ними, создавать эту магию, этот ускользающий мир, держаться за невидимые нити, как это делал мой отец.
Кого я обманываю? Что мне еще делать, как не играть? На что я еще сгожусь? В чем я почувствую себя счастливой? Как еще мне унять боль стольких утрат, которая душила меня годами?
Мелодия замерла. Утихло все, кроме моего отца, мелодия как будто жалела меня. Говорила о том, что все будет хорошо, что для меня нет таких сложностей, которые я не смогла бы преодолеть, но только в том случае, если я вновь обрету цель и больше никогда не потеряю ее из виду.
Из робкой и несмелой, мелодия стала широкой, как бескрайняя степь, рассказывающая о том, кем я могу стать, как далеко смогу раскинуть свои сети, способные пленить своей магией тысячи истосковавшихся по красоте сердец.
- Пап, а я когда-нибудь смогу писать такие же красивые песенки, как ты?
- Помнишь, я тебе говорил, что творец способен создать только ту музыку, которая отображает величие его души, но не сильнее этого?
- Да.
- Так вот, ты сильнее меня, Милена. Я не могу создавать музыку, которая сильнее меня. Но я создал тебя. Ты - мое самое великое творение, опровергающее все законы. А значит, ты способна на большее. Но есть одно условие.
- Какое?
- Верь в то, что ты делаешь. Желай этого всем своим нутром. Люби, ненавидь, восхищайся, обижайся, радуйся - будь собой. И тогда сам мир будет подсказывать тебе мотивы, и ты не сможешь не записывать их. Без этого, твоя жизнь утратит всякий смысл.
Спасибо, папа. Даже не смотря на то, что тебя сейчас нет со мной рядом, ты все равно даешь мне очень важные уроки и помогаешь принять решение.
Я все еще плакала, но боль в душе улеглась, там стало так же легко и просторно, как на том поле, где сейчас бродила записанная отцом мелодия, снова развернувшаяся в своей игривости. И у меня в голове крутилась одна единственная фраза, которая стояла передо мной будто нерушимая стена.
Я не могу не писать.
Конец