— Они б, что ли, консультанта наняли, — забрюзжал Плетнев, — и ведь народ смотрит!
— Да ладно, это ж «мыло»…
— Да уж, не Достоевский. Маша, даже в «мыле» нужна достоверность! Про сюжет вообще молчу…
— Смотрю, ты большой спец, — усмехнулась Смирнова, отхлебывая растворимый кофеек.
— Спец не спец, а Гамлета играл. В драматической студии! — гордо выпрямившись, сообщил Плетнев, на что Маша Смирнова, представив эту картину, фыркнула и подавилась кофе.
— Морозиха заходила, тобой интересовалась, — сообщила Маша о визите шефини, откашлявшись, — я сказала, что ты вышел на минуту, но она не поверила.
— Что хотела?
— Хотела, чтобы шел Гамлета играть.
— А откуда она про Гамлета знает?
Плетнев расстроился. В их конторе прозвища прилипали, как банный лист на голую ногу. Хорошо еще, если Гамлетом прозовут. А если бедным Йориком?
— Нет, про Гамлета — это я от себя. Она просто выгнать пообещала, — «успокоила» Смирнова.
Выгнать — не вариант. Вылетать с работы ему нельзя. Затравит Ирка, как мачеха Золушку. А феи в поддержку не предвидится. Пусть уж лучше Морозиха сразу в расход пустит. Она может. И место есть на заднем дворе пристрелянное.
Пришлось засучить рукава и браться за работу. Работать не хотелось катастрофически. С обязанностями своими Плетнев с грехом пополам справлялся, но службу не любил. Ностальгировал по тем славным временам, когда после института подшивал дела в судебном архиве. Доход был мизерный, зато — относительная свобода и без авралов. А в выходные начиналась настоящая жизнь. В пятницу вечером Плетнев укладывал в рюкзак соль-спички-носки, вешал на плечо старенькое ружьишко и уматывал из города до вечера воскресенья.
Эх, замечательный был период! Жаль только быстро закончился. После свадьбы Ирина эту страничку его жизни решительно перелистнула, подключив связи. Спорить с недавно обретенной половиной Плетнев не стал и по ее протекции оказался в Следственном комитете.
Теперь у Плетнева крутой охотничий «Зауэр», только охотиться он не ездит. Зато с преступностью борется. И в этой суровой борьбе знаменитые киношные следователи Подберезовиков и Знаменский как пример даже не рассматриваются.
Ностальгические воспоминания об архиве несколько раз за день перебивала шефиня Морозова, пархатой фурией залетающая в кабинет. Песни пела старые, но громко. Желающие могли слышать ее арии в другом конце коридора.
— По трем делам нарушение сроков! Тянешь на дно весь отдел. Если до конца недели не направишь материалы в суд, выгоню к чертям собачьим! К чертовой матери. И никакие связи не спасут.
А может, и правда — лучше чтобы выгнала. Сам-то Плетнев ни за что не уйдет. А так вернулся бы в архив, по выходным с ружьишком в лес бы ездил. Ирку бы с собой взял — пусть посмотрит разочек, вдруг понравится. Впрочем, умом понимал, что жене куковать на болоте в сыром шалаше понравится как алкоголику лимонад.
— Плетнев! — взвилась Морозова, обнаружив, что подчиненный мечтательно разглядывает что-то в небесах за окном. — Работать, Плетнев! Из-за таких, как ты, в стране кризис!
Рабочее утро Золотова началось более оптимистично. Оно пахло денежными знаками. Вкусно пахло. Почти как в типографии.
Посетитель из тех, что хотел «решать вопросы», сидел напротив Золотова по другую сторону стола. Оба — люди деловые, слов на ветер не бросали, предпочитая язык жестов. Их общение со стороны напоминало театр пантомимы.
Золотов листал папку с бумагами, выразительно закатывал глаза — мол, вопрос сложный, ответственность на себя нужно взять немалую! — и на пальцах показывал требуемую сумму. Пальцы у Вячеслава Андреевича были дорогими. Каждый палец соответствовал тысяче условных европейских единиц.
Его оппонент в ответ щурил глаза — помилуйте, вопрос яйца выеденного не стоит! — выкидывал собственные пальцы. Складывалось впечатление, что на руках у посетителя пальцев, по определению, меньше, чем на руках у чиновника.
Золотов выразительно проводил большим пальцем по горлу, что означало — я бы и рад согласиться, да не один в цепочке! И снова выкидывал условные пальцы.
Посетитель чесал в затылке — да и я не один, согласовать допрасходы не мешало бы! — крутил своими тощими пальцами.
Даже ясновидящий вряд ли сообразил бы, что речь идет о судебном разбирательстве, — а гость Золотова хочет вернуть себе незаконно отобранный у него участок земли. Дело его правое, но страховка не повредит.
В этот непростой исторический момент в кабинете без стука нарисовался совершенно посторонний тип. Поглядел с любопытством на пантомиму. Неискушенному зрителю могло показаться, что два мужика от нечего делать играют в «камень-ножницы-бумагу». Но тип был искушен. И ввалился он свободно, по-хозяйски, отчего игроки заподозрили, что проиграли оба. У каждого по камню, причем на шее.