Но затем картинка исчезла.
Это было самое большее, чего я достиг.
Присев на табуретку после трех часов работы, я почувствовал, что больше вымотался, чем в любое другое время, о котором я мог вспомнить. Я не получил ничего, что могло мне подсказать где она, ничего, что могло мне сказать, что ее ожидает. За исключением единственного проблеска знания, что Мэгги всё ещё была жива, я не получил ничего.
Но даже этого было достаточно. Она все еще дышала.
Держись там, малышка. Папа идет.
Я ещё с минуту устало посидел в лаборатории на стуле, размышляя. Затем потянулся за кусочком бумаги, старым карандашом и написал:
Ива,
Мне нужна твоя помощь.
Это для маленькой девочки, которую удерживают плохие парни.
Пожалуйста, свяжись со мной.
Прежде чем я закончил писать свою фамилию, зазвонил телефон.
Я только что связался с Архивом, которая была магически созданной библиотекой, в которую попадал любой клочок знаний, когда-либо записанный человечеством. Всё это находилось в голове подростка. Все знания человечества в руках девочки, которая должна была пойти в девятый класс в этом году.
Знание — власть, и несколько лет назад Архив доказала это. Ребенком, не намного старше Мэгги, она противопоставила свою магию навыкам существ с многовековым опытом и по большей части обыграла их. Она была опасным для здоровья могущественным ребенком, и, хотя она всегда вела себя как зрелая сорокалетняя женщина, я видел проблески детства из-под тяжелейшего бремени Архива. Я знал, что может произойти, если ребенок станет руководить Архивом. Это, наверное, могло выглядеть, как эпизод из Сумеречной Зоны — с чудовищным маленьким ребенком, обладающим суперсилой.
Снова зазвонил телефон. Я вздрогнул и поднял трубку. Мы провели линию в лабораторию, и теперь старый дисковый аппарат стоял на столе Молли, удобно оказываясь под рукой в таком хорошо организованном месте.
— Алло?
— Это Кинкейд, — произнес приятный баритон. Кинкейд был водителем Ивы, телохранителем, поваром и все остальным, вплоть до плюшевого мишки. Он был единственным смертным наемником, который вызывал во мне ужас, и одним из относительно немногих людей, которых я одинаково не любил и тем не менее доверял. Он однажды описал способ, которым, если ему придется, он меня убьет, и я должен признать, что у него были прекрасные шансы на успех. Он был жестким, умным, опытным и поступал согласно кодексу чести наёмника — тот, кто нанимал его, получал его тело и разум, и он никогда не отменял контракт, если он за него брался.
— Дрезден, — ответил я. — Эта линия, вероятно, прослушивается.
— Я знаю. — Ответил Кинкейд. — Чего ты хочешь?
— Мне нужно отыскать ребенка. Она была похищена Красной Коллегией несколько дней назад. Мы подозреваем, что её удерживают где-то в Мексике.
— Где-то в Мексике? — переспросил Кинкейд, я мог слышать, как он ухмыляется. — Ты попытаешься обойти всю округу, громко крича её имя?
— Я собираюсь туда, — отрезал я. — Послушай, она знает что-либо об этом, или нет?
Кинкейд закрыл чем-то микрофон, наверно рукой. Я услышал его низкий, гулкий голос, когда он задавал вопрос. Мне показалось, я услышал легкое, звонкое сопрано, отвечающее ему.
Кинкейд возвратился к телефону и произнес:
— Ива сказала — она не может вмешиваться. Что дело, которым ты занимаешься, смертельно опасно. Она не смеет нарушать равновесие из страха изменения результата.
Я издал рычащий звук.
— Черт подери, Кинкейд. Она должна мне услугу. Напомни ей, кто пришел и забрал её от этих гребаных, сумасшедших Динарианцев.
Голос Кинкейда стал тише, серьезнее.
— Поверь мне, она помнит, Дрезден. Но она не свободна разделить свои знания, например, с тобой или со мной. Когда она сказала, что не может ничего рассказать тебе, она говорила буквально. Она физически не может допустить, чтобы подобная информация покинула её голову.
Я ударил ладонью по стене и прислонился к ней, закрыв глаза.
— Скажи ей, — попросил я, — что у меня должна быть эта информация. Если она не поможет мне, я обращусь к другим источникам. К тем, что в моей зеленой папке.
Кинкейд снова с кем-то заговорил. На сей раз я определенно услышал голос Ивы, отвечающий ему.
— Она не может сказать тебе, где девочка, — произнес Кинкейд твердо, с намеком на сталь в голосе, предупреждая меня не давить слишком сильно. — Но она сказала, что укажет тебе на того, кто может.