— Я не приказывал делать это. Я не заработал на этом денег. Я не получил никакой финансовой или политической пользы от разрушения твоего офиса. И ты выжил. Это было полным расточительством.
Хендрикс издал другой рык, вполне сошедший за смех гориллы.
— Может, можно выяснить что-либо через здание. Что вам известно о его владельцах?
Улыбка Марконе стала ледяной.
— Что они часть организации, чьи прислужники пытались подорвать мой бизнес.
Я поднял бровь.
— Кто-то вторгается на вашу территорию?
— Кратковременно, — кивнул Марконе, — но постоянно.
— Тогда у нас может быть общая проблема.
Марконе взглянул на меня, будто бы я был совсем недоразвитым ребенком.
— Да. Именно поэтому я согласился на эту встречу.
Я хрюкнул и покончил с гамбургером.
— Красная Коллегия пришла в движение. Разгорается конфликт между ними и Советом. Мой интерес в этом деле — восьмилетняя девочка. Красные выкрали ее из дома. Я думаю, они держат ее где-то в Мексике. Мне нужно знать где.
Марконе пристально смотрел на меня еще несколько секунд, а затем, четко разделяя слова, медленно произнес:
— Где-то. В Мексике. Это все, что ты можешь сказать?
— Это все, что я знаю, — буркнул я.
— Для какой цели ее отвезли туда?
— Это имеет значение?
— Если ее взяли в качестве сексуального объекта, она будет совсем в другом месте, как если бы она предназначалась для рабского труда или для донорства органов.
Я стиснул зубы и отвел взгляд, пытаясь избавиться от нахлынувших на меня очаровательных картин.
Марконе прищурился.
— Кем она тебе приходится, Дрезден?
— Дочь моего клиента, — ответил я, стараясь говорить бесстрастно. — Думаю, ее собираются принести в жертву в каком-то ритуале.
— Тогда это значительно сужает поиски, — продолжил Марконе. — Насколько я понимаю процесс, такой ритуал, о котором ты упомянул, нуждается в месте с сильной энергетикой. — Он взглянул на мисс Гард, которая кивнула и тотчас вышла из ресторана, направившись к своему автомобилю. — Подозреваю, для тебя я могу сузить поиски еще больше, Дрезден. Обговорим цену.
— Я собираюсь использовать информацию, чтобы нанести вред людям, пытающимся выбить вашу территорию, Марконе, — сказал я. — Этого более чем достаточно.
— А если я не согласен? — спросил Марконе.
— Тогда мы покончим с этим прямо сейчас, и после того, как я заброшу ваших цепных псов на верхушку здания «Сирз», я буду причинять вам боль до тех пор, пока вы все равно не выдадите мне информацию.
Холодная улыбка вернулась.
— Думаешь, это возможно?
Я пожал плечом, придерживаясь обыденного тона.
— Думаю, есть только один способ это выяснить. — Я немного наклонился вперед и снизил голос до заговорщического шёпота. — Но, между нами, я не думаю, что местные окажут вам поддержку.
Некоторое время он смотрел на меня сквозь сцепленные пальцы. Затем негромко произнес:
— Конечно, не окажут тем способом, который бы я предпочел. — Он положил руки ладонями параллельно столу и слегка откинулся назад. — Нет никакого смысла устраивать конфронтацию из-за этого. И я еще ни разу не пожалел, когда позволял тебе избавлять меня от врагов.
— Я делал это не для того, чтобы услужить вам.
Он пожал плечами.
— Твои намерения несущественны. Важен результат.
— Просто помните, что вы в моем списке, Марконе. Как только я покончу со всем другим злом в этом городе, вы не будете больше меньшим из них.
Марконе уставился на меня из-под полузакрытых ресниц и усмехнулся:
— О-о-о!
— Думаете это смешно?
— Я не слишком беспокоюсь о мертвецах, Дрезден.
Я ощетинился.
— Это угроза?
— Вряд ли. Когда-нибудь, вероятно скоро, задолго до того, как мое имя окажется на вершине твоего списка, ты умрешь, благодаря иррациональным побуждениям, которые ты называешь совестью. Мне даже пальцем не придется пошевелить. — Он пожал плечами. — Дать тебе информацию, кажется отличным способом ускорить этот процесс. Это также истощит ресурсы моих врагов. — Марконе задумался на мгновение, и продолжил. — И… думаю, у меня также нет возражений по поводу сотрудничества против любой организации, использующей в качестве жертв детей.
Я сердито посмотрел на него. Частично от того, что он был, вероятно, прав, а частично от того, что он не единожды уже проявлял гуманность, я не мог причислить его ко всем прочим злым, алчущим, хищным тварям, скрывающимся в диком мире. По его собственным причинам, Марконе пошел бы на крайние меры, чтобы помочь и защитить детей. В Чикаго, каждый взрослый годился для его бизнеса. Каждый ребенок был вне игры. Ходили слухи, что любой из его наемников, пересекший эту черту, исчезал.