Хвыля выбивался из сил, на него легла двойная нагрузка, он теперь смотрел и за двором и за домом. Матрена с момента похорон больше не появлялась. К середине лета Хвыля выбился из сил и послал ей весточку. И вот в один из июльских вечеров она зашла к нему на чашку чая.
- Больше не могу. - Жаловался он ей. - Кузьма в своем горе ничего не видит и не хочет ничего делать. Всё время проводит в лесу. Боюсь он в злыдня обратиться и тогда это конец. Ты представляешь, как это имеет в родственниках злыдня. - Матрёна горестно поцокала языком и вздохнула.
- Сочувствую, тебе. Но я, то, что могу сделать?
- Помоги мне. Не управиться мне с домом и с проказами Кузьмы. Жаль мне дом и хозяев. Не виноваты они. Надеюсь, я, что Кузьма преодолеет всё же горе то. И возьмется за ум. Со сватовством не получилось моя вина не доглядел. - Дворовой горестно опустил голову.
- Да, ладно, уж горевать. Значит, так должно было произойти. - Тихо проговорила Матрёна. А на счет помощи мне нужно подумать. Ведь это двойная нагрузка. Я не привыкла работать наполовину.
Дворовой с надеждой посмотрел на домовиху. Та поднялась, попрощалась и ушла. Минут через десять в дом вкатился в усмерть пьяный Кузьма и по заведенной привычке начал доставать дворового. Хвыля хмуро молчал, потом взял зашкирку родственника дотащил до лежанки и Кузьма уснул. Утром только небо окрасилось нежным, розовым светом Кузьма поднялся, вышел на кухню собрал не хитрое съестное в котомку и открыл дверь. На пороге застыла Матрена с поднятой рукой для стука.
- Доброе утро! - Она улыбнулась.
- Что ты здесь делаешь? - Свирепо спросил Кузьма.
- В гости зашла.
- В гости, значит. - Рассвирепел домовой.
- Хвыля! Хвыля! - Тут же начал орать домовой. Дворовой с опаской выглянул, из-за сарая.
- Ну, чего тебе. Что разорался!
- Твоя работа! - Орал домовой, тыкая пальцем в сторону Мартёны. - Это ты паршивец дома меня лишить измыслил.
Неожиданно в руках домового появилась скалка, и он грозно стал надвигаться на Хвылю. Дворовой тоже был не робкого десятка и схватился за вилы. Они стояли рядом у сарая, и заорал в ответ.
- Да, ты что ополоумел совсем в своём горе. Какого дома я хочу тебя лишить. Ты сам себя, его лишаешь. - Он угрожающе покачал вилами.
Кузьма, на это внимания не обратил, и решительно наступал.
- Ты не путай божий дар с яичницей, моё горе это моё личное дело. А вот приглашать другого домового в дом ранним утром прямое доказательство лишения дома. - Домовой поигрывал скалкой.
Матрена стояла тихо в сторонке, внимательно слушая обоих, а затем также тихо зашла в дом, не тронув открытую дверь. Тем самым показав, что не претендует на права хозяина дома. Но этот жест не был замечен. Во дворе так и стояла громкая свара.
- Ничего я не путаю. - Орал в ответ Хвыля. - Это ты старый прохиндей совсем забросил дом. Что творишь с хозяевами. Совсем в пьяницу превратился вместе со своим лешим. Скоро не домовым, а злыднем станешь.
Домовой набрал воздуху достойно дать отпор, но не успел Хвыля опять начал орать.
- И чтобы я не видел, что ты на девку тут орёшь и набрасываешься. - Орал дворовой. - Она тут не причём. Это я попросить её помочь. Я тебе что крепостной и свою работу делать и твою. Сказал бы спасибо, что она еще согласилась.
В этот момент запал у Хвыле закончится и он зло бросил вилы, чуть не попав в Кузьму, и скрылся за постройками. Кузьма же напротив, всё время, изрыгая проклятья, схватил котомку и вместе со скалкой ушёл в направлении леса.
Матрёна управилась до обеда, попрощалась с Хвылей, сказала, что придет завтра с утра и ушла. День прошел незаметно, но Кузьма так и не вернулся. Хвыля ночь совсем не спал, весь на нервах дождался утра, и как только Матрёна появилась на дворе выпалил:
- Доброго утра, Матрёна! Что же делать Кузьма не ночевал дома. Боюсь я.
- Переживай, молча Хвыля. Мы всё равно ничего не можем делать. Это выбор Кузьмы. Как ты вернешь его?
- Приволоку за шкирку. - Возмутился дворовой.
- Хорош, нечего сказать. - Усмехнулась Матрёна. - Допустим, приволочешь его. А дальше? Свяжешь? Или запрешь дома?
Дворовой беспомощно развел руками.