Ну вот, кажется, началось.
— Потому… — Степан подбирал слова очень тщательно, стараясь не ляпнуть какую-то глупость, что поставит под угрозу всю его проделанную работу. — Потому… что неизвестно на самом деле, кто прав, кто виноват: люди, попавшие в давние времена из своего мира в ваш, либо вы сами, а точнее — ваши далекие пращуры, — возмущенный рев, что поднялся сразу же вслед за его заявлением, нисколько не выбил Степана из колеи, даже наоборот — до краев наполнил его какой-то отчаянной, разбитной решимостью. — Послушайте все!!! Вот ты, допустим, Осип, идешь себе по лесу, не зная ничего и не ведая и вдруг встречаешь какого-то чужака. Странно одетого, не понимающего ни единого слова на твоем языке. Скажи: может между вами возникнуть взаимопонимание, или ты решишь сразу же применить оружие — будь-то серпак или еще что, все едино?
— А ну Осип, давай, ответь нам, — староста Коржич поощрительно улыбался. Заулыбались и все остальные, ибо едва ли не каждый из них уже имел сомнительное удовольствие испытать на себе проявления взрывного характера десятника.
— Пожалуй, что да. А что, не надо было?
— Ну вот, считай значит, что этим поступком ты и начал вековую вражду, потому как тот, кого ты убил, успел нажить здесь семью, друзей, родичей наконец. Как думаешь, что они сотворят в ответ, когда появится у них такая возможность?
Теперь до Осипа начал доходить, наконец, смысл того, что Степан пытался вдолбить в его чугунную голову:
— Значит, вот так все просто?
— Именно. Большое проистекает из малого. Как река, берущая свое начало из нескольких горных ручьев.
— И что же делать? Как растопить вековую вражду?
— Пока никак. Воевать. Убивать своих врагов до тех пор, пока они сами не запросят пощады. Доказать, что ты сильнее и тогда, возможно, имперцы внемлют голосу разума и решатся пойти на переговоры.
— Имперцы? — Коржич попробовал на вкус новое для себя слово.
— Так они себя называют.
— А птицы? Сможем ли мы оружием демонов убивать огненных птиц? — выкрикнул кто-то из толпы.
— Легко.
— Их тоже построили люди?
— Да, такие же, как и мы с вами.
— Тогда величие этих людей воистину безгранично. Они как боги. Как можно победить богов?
Этот неожиданный вывод обескуражил Степана. Он быстро огляделся и застыл, не в силах поверить тому, что видели его глаза: сирти боялись. Бесстрашные воины, привыкшие принимать смерть с улыбкой на устах, они сбились сейчас вокруг Степана стайкой всполошенной детворы, которую родители почему-то забыли забрать из детсада.
— Мы сможем. Станем такие же, как они. Пусть не сейчас, пусть когда-нибудь, но это случится. Я обещаю.
— Все слышали? — Коржич приосанился, растолкал воинов и, подойдя к Степану едва ли не впритык, спросил прямо и коротко: — Поведешь нас?
— Поведу.
— Ну вот и славно. Воздадим хвалу нашему новому старосте Степану!
— Хвала! Хвала! Хвала!
Лица воинов просветлели. Страх, угнездившийся в их глазах, отступил для того, чтобы никогда больше туда не возвращаться.
ГЛАВА 10
Уродливое выжженное пятно, на котором не осталось ровным счетом ничего живого. Вершины трех холмов тоже обуглились почти полностью и сейчас с немым укором тянулись к небу, моля о немедленном отмщении того, кто смотрел на все это безобразие сверху. Ах ты ж мать честная!!! Степан предполагал, конечно, что увидит здесь именно эту картину, даже не единожды рисовал ее в своем воображении, но чтобы вот так… стоять, утопая ногами в пепле, вдыхать ноздрями специфический запах паленого напалма, смешанный с запахом горелой человеческой плоти, щедро приправленный горьковатым ароматом преданных огню некогда буйных степных трав… — это было уже сверх всяких его ожиданий. Когда же из пепла встали, словно призраки, восемь черных, как смоль, силуэтов и неровной походкой двинулись к ним, у Степана при виде такого мистического зрелища даже волосы на макушке зашевелились.
— Варвара??? — с удивлением признал он в одной из бредущих фигур травницу, а затем, после минутного замешательства, и саму Улушу, идущую чуть поодаль.
Подбежал, захватил в одну охапку обеих, не убоявшись, что окончательно испоганит и без того уже не первой свежести рубаху.
— Слава Володарю, живые!
Девушки молчали. Прижимались только к груди покрепче, словно не веря в то, что это на самом деле он, из плоти и крови. Стояли, позабыв обо всем до тех пор, пока из-за спины Степана не донеслось деликатное покашливание: