Загадками говорить изволят мьсье стоппер.
— Прости, вот я хочу понять касательно вашей стопперской философии. То есть, получается, вы как бы отрицаете цивилизацию в себе? — Виктор все больше заинтересовывался Ренатом, будто был редким экспонатом в его личном летучем музее. — Не желаете с ней бороться, как все эти армии махди, но и не превращаете ее в дикий цирк африканских «народных республик». Вы просто путешествуете, не сотворяя ничего и ни с чем не сражаясь.
— «Мы»… кто такие «мы»? Ну, знаю я таких… но их среди нас немного. И что вас в них беспокоит? Или вам не нравится сам этот образ мыслей?
— Почему же, он меня привлекает как раз своей бессистемностью и бессмысленностью.
Ренат немного театрально помотал головой, развел руками, сделал театрально-большие глаза и снова принялся есть. Ответил он лишь спустя долгую минуту.
— Что вы видите вокруг себя? Море смысла? Вы считаете современное положение западной цивилизации единственно правильным?
— Я вовсе не догматик, я вполне могу предположить…
— Вот видите, — мягко прервал его Ренат, его голос мельком мурлыкнул и снова стал бесцветным, — вы даже чужую правоту приемлете лишь как лишнее доказательство своей культурности, цивилизованности по сравнению с экзальтированными фанатиками, стоящими на противоположной стороне. Я не прав? Вдумайтесь в свои слова, вы многое для себя откроете.
Виктор поспешил было кинуться спорить, но Лилия дернула его за рукав, не давая сказать.
— Пап, тебе бы только полемизировать! Что ты ему хочешь доказать? У него своя жизнь, зачем все время пытаться внушить всем собственную правоту? Может, кто-нибудь хоть раз останется при своих? Ренат же тебя не агитирует!
Ренат меж тем аккуратно все доел и, отложив нож с вилкой в сторону, протянул руку к пакету с соком.
— Вы правы, Лилия, все эти споры бессмысленны. Вот я пью сейчас этот сок, хотя давно уже не пробовал ничего дороже обычной хлорированной воды из-под крана. Мясо у вас очень нежное — пуллед биф, не иначе, тоже грех жаловаться, зачем же мне что-то доказывать, если я все равно буду не прав — хорошо жить хорошо, и несравненно хуже — жить бродягой. Но, видимо, дело вовсе не в том, как жить мне, или как жить вам — пусть каждый живет так, как ему нравится, и весь сказ.
«Хорошо ли быть на родной планете туристом, покидающим огромные мегаполисы севера только затем, чтобы прокрасться «на природу» в комфорте личного прогулочного винтолета, полежать на травке, да и сгинуть в массе таких же, как и ты довольных жизнью носителей подтяжек и портсигаров?»
Откуда ему вдруг послышался этот голос? Виктор покачал головой. Знакомые темы, ой, знакомые.
— Отрицательные стороны есть во всем, но мне кажется, что такая судьба — не из самых незавидных, — Виктор все же проглотил, как он только теперь понял, нарочно вызванное у него раздражение. Нужно с этим стоппером хорошенько поговорить, он не так глуп, как то могло показаться. — Ты же сейчас пытаешься мне доказать, что мы живем плохо, а ты живешь хорошо.
— Да нет же! Я признаю ваше право считать свою жизнь такой, какая она есть на самом деле: спокойной, приятной, удобной и в меру бессмысленной. Мне такое просто не подходит! — поставленный на столешницу стакан прозвучал судейским молоточком в негромком гудении кабины. — Зачем мне ваша жизнь, пусть сколь угодно хорошая, но ваша, не моя. Только потому, что я себе ее могу заслужить, заработать, вытребовать по праву рождения?! Обратиться в службу занятости, в соцстрах, еще куда? А не хочу я, что в этом плохого? Что в этом, как вы все говорите, «странного»?
— Да… да, собственно, ничего. Ладно, забудем, мне не слишком часто приходится беседовать с вашим братом, чтобы спокойно воспринимать этот… мнэ… антисоциальный образ жизни.
— Никаких «нас» нет, говорю же, и подобный образ жизни — это не дань моде, а просто образ жизни. Какой уж случился. Данность.
— А если не идти по течению, попытаться бороться?
— С чем? С тем, чего нет? Заставлять себя надевать в офис отутюженные брюки? — Ренат похлопал себя по брезентовой штанине комбинезона. — В этом, видимо, вся романтика? Вы не знаете меня и часа, а уже судите, пусть и бессознательно, о моем внутреннем мире.