Проснулась я под грохот падающего неба, слабая и разбитая. Надо мной склонился Эдик и гладил меня по волосам.
— Который час? — промямлила я, с трудом ворочая языком в пересохшем рту.
— Шесть, милая. Мама приедет в семь, а пока надо успеть позавтракать и собраться.
Зачем приедет его мама, и куда мы собираемся? Я не сразу смогла сообразить, что к чему. Но, увидев медицинский справочник на тумбочке, я всё вспомнила. Синдром Кларка — Райнера. Корпорация «Феникс».
Я сидела за столом, подпирая руками тяжёлую, как литая чугунная болванка, голову. Эдик насыпал в глубокую тарелку сухой завтрак, хрустящие колечки, залил молоком, набрал полную ложку и поднёс к моему рту.
— Аппетита нет, — простонала я. — Ешь сам, Эдик.
Он настойчиво подносил ложку.
— Давай, малыш. Надо.
Я съела одну ложку: больше не смогла осилить. В семь часов приехала бабушка. Эдик стал её инструктировать:
— Через полчаса разбудишь их, покормишь завтраком и отвезёшь в школу. Занятия заканчиваются в два. Если мы не вернёмся к часу, съездишь за ними. У Вани после школы хоккейная тренировка. Натэллочка, во сколько?
Он не называл меня «Натэллочка» уже лет девять или десять. Забавное чувство: как будто мы только что поженились.
— В полтретьего, а заканчивается в четыре сорок, — сказала я. И добавила: — Напомните ему, чтобы он в школе обязательно пообедал, чтобы не ехать на тренировку голодным.
— Мне всё понятно, — сказала бабушка. — Но что мне сказать им? Куда вы поехали?
— Скажи им, что я повёз их маму в больницу, — ответил Эдик.
Корпорация «Феникс» была расположена за чертой города, мы добирались до неё пятьдесят минут. Здание было обнесено забором, вокруг которого росли ели.
Мы наткнулись на запертые ворота. Эдик посигналил. Боковая дверь открылась, и из неё вышел высокий, плечистый человек в чёрном костюме и при галстуке, с наушником в ухе и микрофоном у рта, а левый глаз был закрыт круглым приборчиком со светящейся красной точкой посередине. В руке у него был идентификатор. Он подошёл к нам и строго потребовал:
— Ваши документы.
Мы подали ему наши паспорта. Он считал данные идентификатором, вернул паспорта и сказал в микрофон:
— Пост номер один посту номер два. Клиент прибыл, всё в порядке.
Ворота открылись, и мы въехали на территорию. Внутри всё было белым-бело от цветущих яблонь и белой сирени, которыми был обсажен комплекс из двух длинных трёхэтажных корпусов, соединённых между собой перемычкой. Дорожка, по которой мы ехали, полого спускалась к въезду в подземный гараж. Въезд был перекрыт шлагбаумом. Откуда-то сбоку появился ещё один плечистый человек в костюме, оснащённый тем же устройством на голове. Он снова проверил у нас документы, просветил красной точкой своего рентгеновского глаза и открыл шлагбаум.
— Пост номер два посту номер три, — передал он. — Клиент прибыл.
Мы въехали в гараж.
— Спорим, сейчас подойдёт ещё один экземпляр в костюме, — сказал Эдик.
И точно: третий точно такой же человек подошёл к нашей машине. Он вежливо попросил нас выйти и сдать ключ зажигания, сказав, что поставит нашу машину на парковочное место. Взамен ключа он выдал нам бирку с номером 36 и показал на эскалатор:
— Вам туда. Первый этаж. На вахте спросите, куда идти.
Мы встали на эскалатор. Я сказала:
— У меня мурашки от этого места.
Как мы и предполагали, на вахте оказался ещё один такой же субъект. От него мы узнали, что нам нужно идти в комнату для приёма посетителей, которая была здесь же, на первом этаже.
— По коридору направо, — сказал человек на вахте. — Первая дверь, не ошибётесь. Там табличка. Подождите там, доктор Жданова сейчас придёт.
Внутри здания было светло и чисто, как в больнице. Пол коридора был голубой, стены и потолок — белые. Комната для приёма посетителей была оформлена в светло-голубых и бежевых тонах, там был мягкий уголок со столиком, а также мягкая кушетка с подушкой, рядом которой стояла круглая табуретка.
— Тут можно прилечь, — заметил Эдик.
Это было очень кстати: чувствовала я себя неважно. День только начинался, а я уже раскисала, да и в висках опять постукивало. Я разулась, приняла горизонтальное положение на кушетке и опустила щёку на бархатистую ткань, которой была обтянута подушка. Она была очень приятная на ощупь. Стоило мне лечь, как я тут же куда-то поплыла вместе с кушеткой.
Пелена забытья с шуршанием сползла с меня: кто-то вошёл в комнату. Повеяло духами с выраженной жасминовой ноткой в аромате. Негромкий и приятный женский голос приветливо сказал: