– Что происходит? – спросила я одними губами, оборачиваясь к миссис Рейнольдс.
Бывшая экономка ответила растерянным взглядом. Мне показалось, что она выглядит... виноватой.
Меня сковал страх. В голове промелькнула чудовищная мысль. Нет, пожалуйста, нет! Пусть это будет не то, что я думаю.
Но дурное предчувствие твердило мне об обратном.
Мы свернули в сторону площади. Завидев нас – меня и хмурых стражников, идущих рядом – толпа разразилась воплями. Они попытались прорваться, но охрана пригрозила им карабинами. В это мгновение я даже порадовалась, что сейчас иду не одна.
Из разговоров, которые долетали до слуха, я поняла немногое. У Натана и Холли Гейтов умерла новорождённая дочь. И в этом обвинили меня. Но почему? Миссис Рейнольдс поведала им о стирке? Чтобы отвести подозрения от себя?
Хотя в этом не было ничего удивительного.
Вспомнилось время, когда погибли мистер и миссис Смит. Тогда нас с Эффи тоже схватили стражники. И если бы не Айзек Баттон, то тут же отправили бы на костёр.
Сейчас же...
Смертельный ужас захлестнул меня с головой. От панических мыслей становилось трудно дышать. Меня повесят? Или сожгут на костре? Неужели Эффи всё же решила мне отомстить?
Мы подошли к помосту. Возле столба были сложены рублёные ветки. И солома. Для будущего костра. Толпа загомонила громче. Помертвев, я начала вырываться, но меня тут же толкнули к столбу.
И привязали верёвками.
Мой взгляд в панике скользнул по толпе. Страшные, искажённые ненавистью и презрением лица. Бранные слова вперемешку со свистом и криками. Отвратительные проклятия. Я задыхалась от ужаса. Со всех сторон полетели камни. Один из них ударил меня по голове – и я почувствовала, как мутится сознание.
– Ведьма! – бесновалась толпа. – Шлюха дьявола! Гореть ей в аду за свои беззакония!
Недалеко от помоста стояла женская фигура. Она куталась в плащ и старательно закрывала лицо. Но я её тут же узнала.
«Эффи? – мрачно усмехнулась я про себя. – Тоже пришла полюбоваться на казнь?»
Обессилев, я прислонилась к столбу. Бросила взгляд на небо. На окрестные крыши. Только бы никого не видеть! Не слышать их отвратительных слов! Зловещего хохота. Я не заплачу! Не буду вырываться и кричать! Не доставлю им такого удовольствия.
Неожиданно мной овладел страх смерти. Почти теряя сознание, я подумала обо всём, что стремительно от меня ускользало. О молодости, о бесконечном небе... о забойной яме и пуританах. Но ничего хорошего не приходило мне в голову. Запястье ломило болью, а грубая ткань верёвки бередила старые раны.
«Так, может быть, казнь действительно милосерднее?»
От этой мысли меня пробил озноб. Но, с другой стороны, стоила ли жизнь таких мучений? Что необычного в том, чтобы терпеть эту боль? Эти бесконечные страдания и унижения? В этом нет ничего особенного, уж мне ли не знать.
Так стоит ли продолжать бороться?
Раньше я ответила бы утвердительно, но сейчас... Что-то во мне сломалось. Вся та вера, вся слепая надежда, которая поддерживала меня эти месяцы...
Иногда наступает предел, когда жить становится намного страшнее и мучительнее, чем умирать.
– За преступления перед Богом и людьми: колдовство, союз с Дьяволом, а также мародёрство, грабёж и кражу Долорес Смит приговаривается к смертной казни через сожжение. Да помилует Господь её грешную душу!
На мгновение мне стало страшно. До дикости, страшно до жути. Я слышала стук собственного сердца. Свист дыхания, вырывающегося из лёгких. Если из-за одной только внешности людей отправляют в ад... Но нет, Бог не может быть настолько жесток!
Настолько жесток, как люди.
И если я буду смотреть на небо, то, может, не почувствую боли? Ужасной, мучительной боли, когда подожгут ветки, когда пламя поднимется к пальцам, когда кожа пойдёт волдырями, обуглится, когда запах горелого мяса...
Краем глаза я заметила движение. К помосту приблизились двое. Флориана Кингсли и приезжий герцог Фосетт. Я ощутила злость. Слабую вспышку посреди бескрайней апатии. Неужели нельзя просто оставить меня в покое? Обязательно ли мелькать перед глазами? Разве человек, которому осталось жить считанные минуты, не имеет право даже на подобную малость?
Герцог о чём-то говорил Флориане. Наклонился и поцеловал руку. Она страшно смутилась и покачала головой. Я не хотела смотреть... Зачем травить и без того истерзанную душу?
Но почему-то не могла отвернуться.
Палач торжественно приблизил горящий факел к соломе. От едкого дыма становилось нечем дышать. «Сейчас!..» Толпа на площади затаила дыхание. Я зажмурилась и...