На десятый день, после затянувшейся непогоды, наконец выглянуло солнце. Обеденный перерыв почти закончился, а до следующей практики оставалось почти полчаса. Я неспешно брела от столовой к учебному корпусу по восточной аллее. Над головой шелестели кроны платанов, уже подернувшиеся золотом. Оглядевшись и уверившись, что вокруг никого, я сошла с аллеи и ступила на газон, легко пнула опавшие листья, прислушалась к их шелесту. Прошла еще немного и опустилась у корней толстого дерева. Откинула голову на широкий ствол, зажмурилась, пряча глаза от яркого света. Глубоко вдохнула.
В воздухе витал едва уловимый запах сырости и влажного дерева. Не открывая глаз, я прошлась пальцами по траве, как гребенкой. Попыталась представить, какими бы чернилами записала эти эмоции. Малахитово-зелеными? Аквамариновыми? Или, может, даже охровыми?
— Еще пара минут, и ваше платье точно промокнет.
Знакомый голос заставил распахнуть глаза и в неверии посмотреть вверх.
— Что вы тут забыли? — вырвалось у меня вместо приветствия.
Эдриан улыбнулся. Протянул руку, предлагая встать, однако я поднялась сама. Отряхнула юбку и посмотрела на мужчину уже спокойнее. Точнее, я молилась всем святым, чтобы мой взгляд казался спокойным. Неважно, какие эмоции я чувствую; неважно, сколько раз вспоминала нашу прошлую встречу. Даже то, что мое сердце забилось быстрее, — и то не важно!
Эдриан из тейров. А между высокородным и лейрой не бывает серьезных отношений — только мимолетные интрижки, которые всегда заканчиваются одинаково: наигравшийся тейр и наивная лейра, оставшаяся с разбитым сердцем. Я не попадусь в эту ловушку, пусть Эдриан даже не надеется!
— Скажите, вы всегда такая колючая? Или только я удостоился этой чести?
И хоть голос его прозвучал строго, в глазах читалось веселье.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— А вы на мой. — Он снова улыбнулся. — Интересная получается беседа, не находите?
— Скорее, я нахожу, что мы с вами очень по-разному трактуем значение слова «интересный». А сейчас прошу простить, но мне пора. Занятия вот-вот начнутся.
— Надо же, — Эдриан преградил мне дорогу, едва я попыталась его обойти, — а вы не чураетесь обмана.
— Что?..
— Занятия. Они начнутся не так скоро, как вы пытаетесь меня уверить.
Я нахмурилась. Он знает мое расписание? Откуда?
— Чего вы хотите, тейр? — повторила холодно.
Недавний трепет отступил. Нет, он все еще ощущался в груди взволнованной птицей, но теперь я чувствовала — дверца ее клетки надежна закрыта.
Эдриан уловил перемену моего настроения. Прищурился, подался вперед, нависая надо мной, будто грозовая туча. И как от грозовой тучи от него отчетливо повеяло свежестью.
— Не стоит думать, будто я не вижу ваших эмоций. Или не понимаю, чего именно вы опасаетесь. Но, поверьте, если бы хотел, я нашел бы способ обойти ваши страхи… лейра.
Теперь и я прищурилась. Выпрямила спину так, что даже главный шпиль городской ратуши позавидовал бы. Привстала на носочки и попыталась посмотреть на Эдрина пусть не с такой же уверенностью, но хотя бы с не меньшим достоинством.
— О, вы решили убедить меня, что снизошли до нижнего Бреттона из одной лишь скуки? Вы зря полагаете, что стали первым из высокородных, кто ступил на территорию нашей академии. Высокие, низкие, темноволосые и блондины… этот двор повидал немало ваших. Но знаете, чего этот двор повидал еще больше? Глупеньких лейр, оплакивающих разбитые надежды, а то и затяжелевших лейр, вынужденных оставить учебу. Так что не пытайтесь убедить меня, что ваш визит — случайность. У высокородных не бывает иного интереса к лейрам!
Эдриан молчал. Стоял все так же непозволительно близко и не отпускал меня взглядом. На миг я даже испугалась.
— Что ж, — заговорил он спустя почти минуту, — возможно, вы покажете этому двору то, чего он раньше не видел: тейра, проигравшего своей слабости. Не знаю почему, но я не могу перестать думать о вас. Вы будто наваждение, одержимость. И я решил, что единственный способ избавиться от этого чувства — увидеть вас снова. Поверить, что вы ничем не отличаетесь от других лейр, что видите в высокородных лишь наше положение и шанс подняться. Хватило бы одного разговора, одного намека с вашей стороны, одного призывного взгляда. И я был бы свободен. Но вы жестоки, Лидия.