— Да.
Голос прозвучал сипло, и я, воспользовавшись недолгой паузой, пригубила чай. Взгляда при этом не подняла, опасаясь, что проницательная Адели заметит слишком многое. Но, кажется, ей не нужно видеть моего лица, чтобы угадывать эмоции.
— Все в порядке, лейра Бейрин? У вас на лбу испарина. Вы здоровы?
— Да-да, — поспешила заверить. — Просто здесь жарко.
— Жарко? У открытых окон?
— В Бреттоне тепло ощущается иначе.
Я все же нашла в себе силы улыбнуться и посмотреть на хозяйку усадьбы.
— Вы позволите? — спросила, взглядом указывая на белоснежную салфетку.
— Разумеется. Может, вместо чая вы предпочтете лимонад?
— Было бы чудесно.
Пока я утирала испарину, тейра Адели позвонила в серебряный колокольчик. Почти тут же двери распахнулись, и на пороге возникла Кларис. Выслушала короткий приказ и с поклоном удалилась, чтобы вернуться буквально через пару минут с графином, запотевшим от холодного лимонада. Следуя жесту хозяйки, она наполнила стакан передо мной, опустила графин на фарфоровую подставку и вышла из комнаты.
Под внимательным взглядом тейры Адели я сделала два больших глотка. Потом снова взялась за перо.
— Прошу вас, продолжайте.
Она кивнула.
— Мои чувства к Бертрану нельзя было назвать подобающими. В семьях высокородных между супругами ценится уважение и верность долгу. О любви речи не идет. Да и, уверяю вас, мало кто из тейров в состоянии представить, каково это — любить. Я же сходила с ума от прикосновений Бертрана. И чем больше мы себе позволяли, тем большего я хотела.
Ализариново-красные — одни из самых насыщенных чернил. С двумя каплями вермильонской киновари. Укол пером по упругой глади и удар эмоциями по изрезанному воспоминаниями сердцу. Теперь недостаточно просто закусить щеку или сжать пальцы в кулак — приходится стиснуть зубы до скрежета, до судорог, до спазма.
Полдня. Нужно продержаться еще полдня — и свобода.
Эта мысль придает сил, помогает водить пером по бумаге. Не думая, стараясь отрешиться от чувств — своих и чужих — работать, ждать. Кажется, Адели говорила вечность, но когда по усадьбе разнесся ритмичный бой часов, возвещающий о начале часа, я поняла, что прошло едва ли больше сорока минут.
— Прервемся?
Я вынырнула из оцепенения и посмотрела на Адели. Она хмурилась.
— Вы все-таки нездорово выглядите. Уверены, что не заболели?
— Нет. Прошу, не переживайте. Иногда с альрами такое случается.
Кажется, это объяснение ее не убедило. Однако настаивать Адели не стала.
— Составите мне компанию за обедом?
— С радостью, — я улыбнулась вполне искренне: передышка, пусть даже короткая, точно не помешает.
Адели поднялась первой, я следом. Однако не успели мы сделать и трех шагов к двери, как та распахнулась.
— Тейра Адели, — Кларис поклонилась, — приехал ваш племянник.
— О, замечательно, — Адели просияла. Потом повернулась ко мне. — Я вас представлю. Кажется, он тоже подыскивает искусную альру.
— Э-э… благодарю, я…
— Подождите здесь.
Не дожидаясь ответа, Адели грациозно прошагала к выходу. Я огляделась, приметила зеркало в тонкой золотой раме и, подойдя, поправила прическу. Затем посмотрела на себя строго и не менее строго проговорила:
— Благодарю за честь быть представленной, однако, боюсь, я вынуждена отказать.
Нет, слишком дерзко. А дерзить фон Ламерсам — это не пререкания с Вини, банальным «прости» не отделаешься. Надо мягче.
— Очень рада встрече, — я улыбнулась. Отражение подсказало, что улыбка вышла натянутой. — Счастлива, что моя скромная персона смогла заинтересовать вас. Однако, боюсь, я вынуждена отказать.