— Я… — Голос дрогнул, пришлось прочистить горло, чтобы продолжить. — Я не могу отправиться наверх, лейра. Прошу меня изви…
— Разве я спросила, можешь ты или нет? — Черные брови Дейдры сошлись на переносице. Сама Дейдра тяжело вздохнула и затянулась табаком. — Это распоряжение, Лидия. Приказ, если тебе так понятнее. Завтра к одиннадцати утра ты должна явиться вот по этому адресу.
Ко мне пододвинули сложенный пополам лист из плотной белой бумаги. Даже отсюда видно — дорогой.
— Я не сильно уступаю ей! — не унималась Вини. — К тому же, в моем арсенале намного больше пигментов для создания чернил. Я смогу точнее записать любую эмоцию и…
— И меня заверили, что альру обеспечат всем необходимым, — Дейдра качнула головой.
— А мне что прикажете делать? Работать почтовым голубем между вами и Верхним Бреттоном? Или писать безумно интересную статью о… о чем там? Ах да! О грядущей ярмарке и конкурсу на самый большой ягодный пирог. Шикарно!
— Если не интересно, я отдам этот материал Марин. А ты вместо нее съездишь в гильдию артефакторов.
— Что? Не поеду я в восточный район!
— Ну, значит, решено. И хватит! — прикрикнула Дейдра, видя, что Вини готова разразиться тирадой. — Как видишь, мы все не в восторге от этой ситуации.
Мне достался испепеляющий взгляд. Не знаю как, но Вини умудрилась вложить в него и чувство собственного превосходства, и презрение ко мне, и гнев на Дейдру, и даже толику обиды.
— Лидия, я могу рассчитывать на тебя?
— Лейра Кифт, послушайте…
— Не послушаю. Завтра ты вылетишь либо в Верхний Бреттон, либо с работы. Мы друг друга поняли?
Я колебалась лишь секунду. Мне нужна эта работа. Пока еще нужна.
— Более чем, — ответила твердо.
Глава 2
Часы на рыночной площади пробили пять, когда я вышла из редакции. Сердце колотилось взволнованно быстро; шум крови в ушах заглушал звуки улицы. Придерживая длинную юбку, я добежала до остановки и вскочила в отходящий трамвай. Места в салоне не осталось, поэтому пришлось ютиться у самого выхода. В открытые окна врывался ветер, еще горячий после жаркого дня, трепал волосы пассажиров. Пожилая лейра, вынужденная придерживать шляпку, начала громко возмущаться и требовать закрыть окна. Однако ее никто не послушал.
Трамвай едва ощутимо покачивался на мостовой, стучал колесами. По небу пролетали магоправные двуколки и закрытые экипажи. Несколько аэростатов, вытянутых, как рисовые зерна, медленно плыли над городом, держа в креплениях рекламные полотна.
Спустя четверть часа трамвай остановился на почтовой площади. Я выскочила и уверенно двинулась к массивному зданию международных отправлений. Отстояла очередь на получение номерка. Потом — очередь на отправку. Сообщение нацарапала уже у магканала. Быстро запечатала, оставила два золотых дакира сотруднику в синей форме и бросила конверт в канал. Красная вспышка, мерцающая пыль — и все, сообщение доставлено.
Уверена, Арика поймет, что я хотела сказать, но побоялась написать прямо: ближайшие несколько недель ей лучше пожить у родственников мужа. Уехать еще дальше, спрятаться еще лучше. А я… я справлюсь.
До дома решила добраться пешком. И голову проветрю, и лишнюю медяшку-креш сэкономлю. Уже у края площади, не удержавшись, я бросила взгляд вверх. На западе, утопая в оранжевых лучах заката, парили острова Верхнего Бреттона. К воздушным причалам швартовались частные аэростаты и экипажи. В погожие дни, как сегодня, можно различить очертания флагов, реющих над причалами. А если приглядеться — то даже контуры фуникулеров, поднимающихся по канатной дороге от северных районов.
В груди защемило. Нахлынуло столько эмоций, что и не описать — нет таких чернил, которые бы передали эту смесь боли, радости, вины и страха.
Верхний Бреттон… Я поклялась не ступать на его земли и оставалась верной своему слову более пяти лет. Даже не поднимала голову, чтобы ненароком не взглянуть на парящие острова. Теперь же все изменится. Из-за проклятых фон Ламерсов! Зачем им вообще альра из Бреттона? Неужели своих мало?
Каблуки застучали по мостовой рассержено — будто разделяли мои эмоции. Юбка зашуршала недовольно, жабо воинственно вздыбилось. Мальчишка, торгующий газетами, глянул на меня с опаской. Старая цветочница — с неодобрением. Еще бы! Молодой лейре положено держать гнев в узде. Если она, конечно, надеется выйти замуж. Кто ж захочет связываться с девицей, чей норов слишком крут? Но цветочнице невдомек, что замуж я не собираюсь.