— Чуть больше пяти лет.
— Значит, ты не знаешь, какой он сейчас. Вон та скала, — она жестом указала на острую вершину, закованную в снег и лед, — и то менее замороженная, чем мой драгоценный супруг. А это, к сожалению, портит мне все планы.
Ненадолго Амелия замолчала. Я тоже не спешила продолжить разговор, обдумывая услышанное.
— По рождению я де Шанталь, — нарушила она тишину спустя некоторое время. — Знатный род, древний. Возможно, не такой древний, как фон Ламерсы, но своей историей мы гордимся. И особенно тем, что наша кровная линия никогда не прерывалась. Эпидемии, войны, народные бунты во времена первого правления — мы прошли через все. Кровь моих предков проливалась много раз, но мы всегда сохраняли ее в потомках. Мои родители первые, кто поставил род де Шанталей под угрозу. Всего один ребенок, и та девочка… — Она покачала головой. — Я обязана исправить их ошибку. Наследников де Шанталей должно быть много. Всех полов. А я… Проклятье!
— Но ваши с Эдрианом дети будут фон Ламерсами.
Амелия мазнула по мне насмешливым взглядом.
— Будут… Хорошее слово. Жаль, неуместное. Если бы эти дети были, де Шантали выкупили бы право на младшего из сыновей. И тогда он носил бы имя моего рода. Но, видишь ли, с этим, — она показала запястье, на котором серебристой лентой мерцала брачная печать, — исполнить долг перед де Шанталями невозможно. Тейры, вступившие в брак, могут иметь детей только от мужа. Ты знала? — Я кивнула. Амелия вздохнула. — И я знала. Но понадеялась, что это всего лишь слова: очередное правило, напоминание о чести… или к чему там любит взывать старшее поколение? Однако все правда. Три выкидыша вполне убедительное тому доказательство.
Я вновь нахмурилась.
— Вы не хотите детей от Эдриана?
— Почему же? Он знатен, хорош собой, сильный маг. Нашему роду будет выгодно вливание такой крови. Однако, судя по всему, великие святые не на моей стороне. В первые годы брака, пока Эдриан был готов играть роль мужа, у нас ничего не получилось. А потом он… закрылся. Его будто нет. Как той скалы. Посмотришь — увидишь, а отвернешься — и ничто о ней не напомнит.
— И все же, чего вы хотите от меня? Боюсь, я все еще не могу вас понять.
Амелия тяжело вздохнула. Выпрямилась и развернулась ко мне полностью.
— Хочешь услышать прямо? Пожалуйста. Видимо, с лейрами иначе нельзя. Для Эдриана ты лавина, Лидия. Ты сметаешь снег, лед — все, во что он сковал себя. И мне плевать, к чему это приведет: выберет Эдриан тебя или меня. Главное, чтобы он решился. Оставил в прошлом одну из нас и двигался дальше. Тогда и я смогу двигаться дальше.
— И вам правда все равно, кого он выберет?
— Правда. Главное, чтобы кровная линия де Шанталей не прервалась.
— Но как же чувства?
Меня одарили очередным насмешливым взглядом.
— Чувства, Лидия, важны лишь глупцам и лейрам. Для высокородных первее всего долг. Об одном попрошу… — Амелия на секунду замолчала, будто засомневавшись, стоит ли заканчивать фразу. Однако договорила: — если сможешь, поторопи Эдриана с решением. Я не хочу потерять и этого ребенка.
Тонкие пальцы скользнули на живот, пока еще совсем плоский. Я проследила за их движением, вскинула удивленный взгляд на Амелию, увидела ее улыбку — теплую, впервые за весь разговор. И проводила взглядом.
Когда звук шагов стих, я устало облокотилась на балконную ограду. Уронила лицо в ладони. Как же все запуталось… Могу ли я кому-нибудь здесь верить? Адели? Эдриану? Амелии? Я не знаю, кого затянуло в этот водоворот случайно, кто решил воспользоваться шансом, а кто взбаламутил воду. Пока не знаю. Но обязательно выясню.
Глава 13.1
Разговор с Амелией разбередил душу. Однако он же придал сил вернуться в столовую. Нет, я не чувствовала уверенности: по венам вместе с кровью струились сомнения. Они пропитали меня, как сироп — карамельный пудинг, поданный последним на ужине.
Почему Амелия, поняв, что брачная печать работает, не остановилась? Почему не попросила развода? Да, тейры редко расторгают заключенные браки, а сделать это могут только мужчины, но… если Эдриан не испытывает к жене чувств, что мешало попросить его прямо? И почему Эдриан изменился? Ведь, по словам Амелии, раньше он мирился с ролью мужа.