— Хорошо. Однако я не стану тратить время на одну лишь болтовню. И раз уж вы подбили меня нарушить правила приличия, будете помогать со сбором росы!
— Я не сомневался, что так легко мне не отделаться. Итак, в какой куст прекрасная дама желает отправить меня в первую очередь?
— М-м-м… вон вот тот!
Эдриан усмехнулся.
— Прошу, уверьте меня, что вы не специально послали меня в куст королевской шипастой розы. Это было бы слишком жестоко!
— Даже в мыслях не было, — соврала я, не моргнув и глазом.
— И чего же еще не было в ваших мыслях?
— Просьбы добыть молодой корень.
Эдриан снова рассмеялся. А мое сердце почему-то забилось быстрее.
Глава 4
Наши дни
Тихое покашливание заставило вынырнуть из воспоминаний. Я посмотрела на тейру Адели. Смутилась, заметив недовольство в ее взгляде, и поспешно взялась за перо.
— Прошу прощения. Сейчас начнем.
Острый перьевой кончик проворно нырнул в банку с золотистой краской и замер над листом бумаги. Тейра Адели удивленно вскинула брови.
— Разве любовь пишут не красным цветом?
— Пишут. Но только редко какая история начинается с любви. Даже те, кто уверяет в чувстве с первого взгляда, зачастую сначала испытывают другие эмоции. Похожие, но не саму любовь. Золотой — цвет заинтересованности.
— Что ж, пожалуй, тут вы правы. Между мной и Бертраном действительно поначалу возникла одна только заинтересованность. Мне было любопытно, когда он оставит попытки добиться моего расположения.
Я отложила перо. Придвинула к себе маленькую чашу, налила в нее немного золотых чернил, а затем добавила по две капле зеленых и фиолетовых. Посмотрела на тейру Адели, следящую за мной из-под ресниц, и добавила еще каплю лавандовых. Четыре раза провела вымешивателем по часовой стрелке, три против, рассекла по диагонали и очертила круг. Даже когда вымешиватель замер, чернила еще колыхались. Несильно, именно так как надо. Отлично! Можно работать.
— Пожалуйста, начинайте.
Тейра Адели сдержанно кивнула. Опустила веки, будто только сейчас задумавшись, о чем поведать в первую очередь.
— Как думаете, каково родиться в Верхнем Бреттоне? Многие считают это удачей, благословением двенадцати святых. Однако редко кто задумывается о цене, которую мы платим. Нет, лейра Бейрин, речь не о материальных благах. Речь о свободе. О праве выбирать, кем быть, чем заниматься и кого любить.
Я оторвала взгляд от листов и посмотрела на тейру Адели. Она вздохнула.
— Мы заложники нашего положения. Можем купить все, кроме самого важного. Для нас брак — это договор, наследники — гарантия стабильности. А любовь… Любовь слишком ненадежна. Порой даже опасна, когда встает вопрос о слиянии древних династий.
— Но… — Я растерянно нахмурилась. — Разве совсем недавно вы не назвали любовь главным чувством?
— Назвала. И искренне в это верю. Однако это не значит, что любовь не коварна. Вы когда-нибудь любили, лейра Бейрин?
Вопрос застал врасплох. Пришлось спешно опустить взгляд, чтобы тейра Адели не заметила моих эмоций. Однако голос не дрогнул.
— Да.
— Хорошо. Значит, вы понимаете силу этого чувства и сможете передать его в полной мере.
Я не ответила. Наверное, стоило заверить, что опытная альра запишет любое чувство рассказчика — даже то, которое не испытывала прежде. Но звук попросту застрял в горле.
— Какой у вас ранг? — А вот тейре Адели явно ничего не мешало говорить.
— Третий.
— Третий? Даже не четвертый?
Собравшись с силами, я снова посмотрела Адели в глаза.
— Подтвердить высшие два ранга можно только в Академии искусной магии Верхнего Бреттона.
— И что же вам помешало?
— Ничего, — солгала без запинки. — Скорее, не было такой необходимости. Для работы в «Вестнике» третьего ранга вполне достаточно.
Тейра Адели неодобрительно поджала губы, однако развивать тему не стала. Отвернулась, скользнула взглядом по баночке золотых чернил, вздохнула.
— Принято считать, что тейры неспособны полюбить. И, скажу честно, до встречи с Бертраном я думала так же. Любовь казалась мне ненужным чувством. Лишним. Поэтому, когда родители сказали, что договорились о моем замужестве, я не испытала ничего, кроме легкого интереса. А Бертран… Бертран всегда был особенным. Он смотрел на мир иначе, видел в нем истинную красоту. И он разглядел ее во мне. По крайней мере, так говорил он сам.