Я уставилась в чёрные пронзительные глаза, заглянувшие в самую душу. Она не может знать…
— Это невозможно, — сдержанно ответила я, чуть отшатнувшись от Ведьмы. — Нет, я пришла... не за этим.
— Почему же? — на меня смотрели со скепсисом. — В рождественскую ночь всё возможно, — пожала плечами Ведьма. — Ты поэтому и пришла ко мне.
— Вы обманываете меня, — севшим голосом сердито произнесла я, однако сердце вдруг бешенно забилось.
От страха или внезапной надежды?
Или от того и другого?
— Какая мне выгода обманывать тебя? Я прочла в твоём сердце о самом сокровенном желании. И это не то, которое ты назвала мне. Я не могу в рождественскую ночь исполнять любые желания. Только самые сокровенные. Переписывать прошлое — это самое сложное занятие, потому что оно зависит не только от моих способностей, но и от тебя. Если бы было возможно, я бы не настаивала. Но дело твоё, конечно.
У меня вспотели ладошки, во рту от волнения пересохли, а сама я снова мелко задрожала. Как совсем недавно перед её домом.
Я хотела ответить Ведьме, но не смогла выдавить и слова.
— Почему ты никому и никогда не рассказывала, что случилось тогда на самом деле? — Ведьма наклонила голову набок, внимательно изучая моё всё ещё недоверчивое лицо. — Ты виновата, конечно, но не настолько, насколько думаешь.
— Если бы не я... если бы я тогда... — я не смогла договорить.
Внутри всё похолодело, и, наверное, я стала бледнее белоснежной скатерти на столе Ведьмы, потому что она налила воды из прозрачного хрустального графина в стакан и протянула мне.
Глава 2
Я не смогла взять сразу предложенный стакан.
— Перестань дрожать. Выпей маленькими глотками. — Произнесла Ведьма. — Я не съем тебя и ничего никому не расскажу. Не в моих правилах болтать.
Я отпила воды из стакана, с трудом протолкнув в себя первый глоток, а Ведьма с фальшивым сочувствием добавила:
— Ты живешь с этим грузом всю жизнь. Подумай, я могу выполнить любое желание в волшебную ночь Рождества. Даже изменить прошлое. И груз вины, наконец, отпустит тебя. Чего ты хочешь на самом деле?
У меня вдруг закружилась голова и воспоминания, которые мучили тринадцать лет, вдруг обрушились на меня снежной беспощадной лавиной.
В тот год мне исполнилось восемь лет. Стояла снежная зима. Я с друзьями тайком убежала на речку, уже больше месяца покрытую ледяным панцирем. Выбралась через окно комнаты, расположенной на первом этаже нашего замка. Я хотела покататься на санках, хотя родители и старший брат Александр не отпускали, говорили, что лёд тонкий и может треснуть.
Я веселилась с друзьями, скатываясь на санках с крутого замерзшего берега реки и резко останавливалась недалеко от открытой полыньи, когда услышала разгневанный и испуганный голос старшего брата:
— Вот вредная мелюзга! Кэти, ты почему обманула родителей и пришла на речку?!
Я обернулась, встретилась взглядом с братом, который недалеко от нас переходил мостик над этой же речкой. Высокий, красивый, в тёплом пальто и меховой шапке, Алекс выглядел старше восемнадцати лет и явно шёл на свидание. Когда он направлялся к Натали Ротан, дочери городского старосты, которая жила за речкой, то всегда одевался с иголочки.
— Алекс? — удивилась я, испугавшись. Но потом я, быстро успокоилась. Брат был старше меня на десять лет, любил меня безумно, и я знала, что он никогда не сдаст меня родителям.
— Вы всегда говорите «нет», когда я прошу отпустить на речку с друзьями, — я демонстративно обиженно надулась. — Я немного покатаюсь и пойду домой. Не волнуйся и иди к своей Натали.
— Котёнок, здесь очень опасно, — уже мягче произнёс брат. — Вы выбрали самое неподходящее место для игр – там дальше открытая полынья. Разве вы не заметили её? Давай я отведу вас домой.
Алекс развернулся и стал идти по мостику в обратную сторону, явно намереваясь подойти к нам и насильно увести меня и моих друзей домой.
Я разочарованно наблюдала за братом.
Ясно, что веселью пришёл конец. Два друга — Тони, мой одногодка, и Мэт, на год меня старше, — тоже притихли и, конечно, приуныли.