И равнодушно ей внимал я. Так вот кого любил я пламенной душой
С таким тяжелым напряженьем, С такою нежною, томительной тоской,
С таким безумством и мученьем! Где муки, где любовь? Увы! в душе моей
Для бедной, легковерной тени, Для сладкой памяти невозвратимых дней
Не нахожу ни слез, ни пени.
1826.
Вот тебе обещанная Элегия, душа моя. Теперь у тебя отрывок из Онегина, отр. из Бориса да эта пьэса. Постараюсь прислать еще что-нибудь. Вспомни, что у меня на руках Моск.<овский> вестник, и что я не могу его оставить на произвол судьбы и Погодина. Если кончу послание к тебе о черепе твоего деда, то мы и его тиснем. Я в деревне и надеюсь много писать, в конце осени буду у Вас; вдохновенья еще нет, покаместь принялся я за прозу. Пиши мне о своих занятиях. Что твоя проза и что твоя (14) поэзия? Рыцарской Ревель разбудил ли твою заспанную Музу? у вас Булгарин? К стати: Сомов говорил мне о его Вечере у Карамзина. Не печатай его в своих Цветах. Ей богу не прилично. Конечно вольно собаке и на владыку лаять, но пускай лает она на дворе, а не у тебя в комнатах. Наше молчание о Карамзине и так неприлично; не Булгарину прерывать его. Это было б еще неприличнее. Что твоя жена? помогло ли ей море? Няня ее цалует, а я ей кланяюсь. - Пиши же. 31 июля. Михайловское.
Адрес: Барону Антону Антоновичу Дельвигу в Ревель.
341. А. X. Бенкендорф - Пушкину. 22 августа 1827 г. Петербург.
Милостивый государь Александр Сергеевич!
На письмо ваше о перепечатании г. Ольдекопом Кавказского Пленника вместе с немецким переводом мне не остается ничего другого вам ответить, как то, что родителю вашему объявлено было теми <местами>, от которых это зависело.
Перепечатание ваших стихов, вместе с немецким переводом, вероятно последовало с позволения цензуры, которая на то имеет свои правила. Впрочем, даже и там, где находятся положительные законы насчет перепечатания книг, не возбраняется издавать переводы вместе с подлинниками.
С совершенным почтением имею честь быть, покорнейший слуга А. Бенкендорф.
1936. 22 августа 1827. Его высокоб<лагороди>ю А. С. Пушкину.
342. А. X. Бенкендорф - Пушкину. 22 августа 1827 г. Петербург.
Милостивый государь, Александр Сергеевич!
Представленные вами новые стихотворения ваши государь император изволил прочесть с особенным вниманием. Возвращая вам оные, я имею обязанность изъяснить следующее заключение.
1) Ангел, к напечатанию дозволяется;
2) Стансы, а равно 3) и Третия глава Евгения Онегина тоже.
4) Графа Нулина государь император изволил прочесть с большим удовольствием и отметить своеручно два места, кои его величество желает видеть измененными; а именно следующие два стиха:
"Порою с барином шалит", и
"Коснутьcя хочет одеяла", впрочем прелестная пиеса сия позволяется напечатать.
5) Фауст и Мефистофель позволено напечатать, за исключением следующего места:
"Да модная болезнь: она
"Недавно вам подарена.
6) Песни о Стеньке Разине, при всем поэтическом своем достоинстве, по содержанию своему не приличны к напечатанию. Сверх того церковь проклинает Разина, равно как и Пугачева.
Уведомляя вас о сем, имею честь быть с совершенным почтением, милостивый государь ваш покорнейшей слуга А. Бенкендорф
1937. 22 августа 1827. Его высокоб<лагороди>ю А. С. Пушкину.
343. П. А. Плетнев - Пушкину. 27 августа 1827 г. Петербург.
27 авг. 1827.
От генерала Бенкендорфа я получил два отношения на твое имя. Препровождаю при сем случае копии обоих:
I. "Представленные вами новые стихотворения ваши государь император изволил прочесть с особенным вниманием. Возвращая вам оные, я имею обязанность изъяснить следующее заключение. 1) Ангел к напечатанию дозволяется; 2) Стансы, а равно 3) и третия глава Евгения Онегина тоже. 4) Графа Нулина государь император изволил прочесть с большим удовольствием и отметить своеручно два места, кои его величество желает видеть измененными, а имянно два стиха: Порою с барином шалит и Коснуться хочет одеяла; впрочем прелестная пиеса сия позволяется напечатать. 5) Фауст и Мефистофель позволено напечатать, за исключением следующего места: Да модная болезнь: она Недавно вам подарена. 6) Песни о Стеньке Разине пр<и> (15) всем поэтическом своем достоинстве по содержанию своему неприличны к напечатанию. Сверх того церковь проклинает Разина, равно как и Пугачева".
II. "На письмо ваше о перепечатании г. Ольдекопом Кавказского Пленника вместе с немецким переводом мне не остается ничего другого вам ответить, как то, что родителю вашему объявлено было теми местами, от которых это зависело. Перепечатание ваших стихов вместе с переводом вероятно последовало с позволения цензуры, которая на то имеет свои правила. Впрочем, даже и там, где находятся положительные законы на счет перепечатания книг, не возбраняется издавать переводы вместе с подлинниками".
Я уже приступил к печатанию Онегина. Напиши, по чем его публиковать? Следующую главу вышли мне без малейшего замедления. Пока ей надобно будет перейти свое цензирование, наступит срок и печатания ее. Хоть раз потешим публику оправданием своих предуведомлений. Этим заохотим покупщиков.
Какое сделать употребление из Нулина, когда ты пришлешь новые два стиха, в замену непропущенных?
Для Северных Цветов осталось у меня совсем готовых только две пиесы: Ангел и Стансы. Постарайся скорее доставить в Фауста два стиха, коими бы заменить непропущенные. Тогда и Фауст пойдет к Дельвигу.
Присланную тобою после Элегию я думаю представить для цензирования вместе с 4-ою Главою Онегина, а то не стоит беспокоить ею одною. Когда ее пропустят, тогда и отдам Дельвигу. Впрочем не дашь ли ему еще кой-чего в замен не одобренных Песень о Разине?
Прошу тебя, отвечай мне аккуратнее на все эти вопросы по порядку. Поэтические письма, т. е. не дельные, вредны там, где идет дело о скором приобретении денег. Кстати о деньгах. Не отставай от работы своего романа. Это вернейший капитал, который у тебя перед глазами. Прилагаемое письмо получил я на твое имя из Москвы.
344. M. П. Погодину. Вторая половина (не позднее 30) августа 1827 г. Михайловское.
ОТРЫВОК ИЗ ОНЕГИНА. (16)
В начале жизни мною правил Прелестный, [милый] хитрый, слабый пол; Тогда в закон себе я ставил Его единый произвол; Душа лишь только разгоралась, И сердцу женщина являлась Каким-то чистым божеством. Владея чувствами, умом, Она сияла совершенством. Пред ней я таял в тишине, Ее любовь казалась мне Недосягаемым блаженством. Жить, умереть у милых ног Иного я желать не мог.
*
То вдруг ее я ненавидел, И трепетал и слезы лил, С тоской и ужасом в ней видел Созданье злобных, тайных сил; Ее пронзительные взоры, Улыбка, голос, разговоры, Вс было в ней отравлено, Изменой злой напоено, Вс в ней алкало слез и стона, Питалось кровию моей..... То вдруг я мрамор видел в ней Перед мольбой Пигмалиона Еще холодный и немой, Но вскоре жаркой и живой.
*
Словами вещего поэта Сказать и мне позволено: Темира, Дафна и Лилета Как сон забыты мной давно. Но есть одна меж их толпою.... Я долго был пленен одною..... Но был ли я любим и кем, И где, и долго ли?.... за чем Вам это знать? не в этом дело; Что было, то прошло, то вздор; А дело в том, что с этих пор Во мне уж сердце охладело; Закрылось для любви оно, И вс в нем пусто и темно.
*
Дознался я, что дамы сами, Душевной тайне изменя, Не могут надивиться нами, Себя по совести ценя. Восторги наши своенравны Им очень кажутся забавны; И право с нашей стороны Мы непростительно смешны. Закабалясь неосторожно, Мы их любви в награду ждем, Любовь в безумии зовем, Как будто требовать возможно От мотыльков иль от лилей И чувств глубоких (17) и страстей!
Что вы делаете? что наш Вестник? Посылаю вам лоскуток Онегина ему на шапку. Фауст и другие стихи не вышли еще из-под ц.<арской> цензуры; коль скоро получу, перешлю к Вам. Я убежал в деревню, почуя рифмы.
Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон, В заботах суетного света Он малодушно (18) погружен; Молчит его святая лира; Душа вкушает хладный сон, И меж детей ничтожных мира, Быть может, всех ничтожней он.
Но лишь божественный глагол До слуха чуткого коснется, Душа поэта встрепенется, Как пробудившийся орел. Тоскует он в забавах мира, Людской чуждается молвы, К ногам народнаго кумира Не клонит гордой головы; Бежит он, дикий и суровый, И звуков и смятенья полн, На берега пустынных волн, В широкошумные дубровы...