Не прощаюсь с вами, сударыня, и не приписываю учтивых фраз.
8 мая.
(обратно)544
Я вас люблю.
(обратно)545
Посылаю тебе, милый Пушкин, письмо к моему брату и два ящика с цветным стеклом. Передай брату и то, и другое, и третье.
Обманщик! Неужели ты способен уехать из Москвы, не простившись со своими лучшими друзьями?
Весь твой М. Орлов.
(обратно)546
для вписано.
(обратно)547
Переделано из sans
(обратно)548
Возвращаю вам, сударыня, ваши книги, и покорнейше прошу прислать мне второй том „Красного и черного“. Я от него в восторге. „Плок и Плик“ — дрянь. Это нагромождение нелепостей и чепухи, не имеющее даже достоинства оригинальности. Можно ли уже получить „Богоматерь“? До свиданья, сударыня.
А. Пушкин.
Госпоже Хитровой.
(обратно)549
Переделано из начатого vampi[re]
(обратно)550
без меры переделано из чрезмерна
(обратно)551
Далее было: удовольствие и счастье. Затем переделано, как в тексте.
(обратно)552
Я сейчас уезжаю в Царское Село и искренне сожалею, что не могу провести у вас вечер. Будь что будет с самолюбием Селливана. Вы так находчивы — придумайте что-нибудь такое, что могло бы его успокоить.
Всего лучшего, сударыня, и главное — до свиданья.
[Н. Н. Пушкина:]
Я в отчаянии, сударыня, что не могу воспользоваться вашим любезным приглашением, мой муж увозит меня в Царское Село. Примите уверения в моем сожалении и совершенном уважении.
Наталья Пушкина.
Милостивой государыне госпоже Хитровой.
(обратно)553
для вписано.
(обратно)554
невмешательства.
(обратно)555
Переделано из прошу
(обратно)556
хоть я люблю и уважаю его попрежнему вписано.
(обратно)557
Начато: Не знаю, что бог даст
(обратно)558
велите кому-нибудь купить переделано из купите
(обратно)559
Милостивый государь.
Будучи бесконечно польщен доверием, которым вы изволили меня почтить, я прошу вас принять выражение моей столь же искренней, как и чувствительной благодарности.
Позвольте однако, милостивый государь, возвращая вам черновик прошения, который вы имели любезность мне сообщить, — заверить вас с присущей мне откровенностью, что я далек от того, чтобы покровительствовать одному какому-нибудь литератору, кто бы он ни был, за счет его собратьев. К сожалению, встречаются люди, до чрезвычайности склонные к тому, чтобы изображать в дурном свете самые невинные обстоятельства. Вот почему мне приписали влияние, которым я никогда не пользовался и которое было бы совершенно противоположно моим принципам. Я знаю издателей „Северной Пчелы“ лучше других по прежним, чисто светским отношениям; это единственные литераторы, которые изредка навещают меня и с которыми я иногда обмениваюсь литературными мнениями, не всегда, впрочем, становясь на их сторону. Таким образом, пристрастие к этим господам мне приписывают совершенно безосновательно и даже не без зложелательства. Что касается политических статей, которые я им изредка посылаю для напечатания в их газете, то я делаю это ex officio, [1603] по поручению генерала Бенкендорфа, который обычно скрепляет их своей подписью. По этой самой причине осмеливаюсь думать, что вы, быть может, хорошо бы сделали, обратившись с вашим проектом к генералу Бенкендорфу, который неоднократно давал явные доказательства своей особой к вам благосклонности.
Ради добросовестности, в ответ на ваше любезное доверие, я счел своим долгом изложить вам эти подробности.
Желая вам самого блестящего успеха в вашем предприятии, я несомненно одним из первых буду радоваться и поздравлю публику с тем, что замечательный талант, подобный вашему, в такой же мере будет доставлять ей удовольствие, как и способствовать ее просвещению.
В заключение прошу принять выражение моего совершенного уважения.
М. Г. Фон-Фок.
8 июня 1831 г.
(обратно)560
Мне очень досадно, что я не могу провести вечер у вас. Вещь очень скучная, то-есть обязанность, заставляет меня идти зевать, сам не знаю, куда. Вот, сударыня, книги, которые вы были так добры одолжить мне. Легко понять ваше восхищение „Богоматерью“. Во всем этом вымысле очень много изящества. Но, но… я не смею высказать всего, что о ней думаю. Во всяком случае, падение священника со всех точек зрения великолепно, от него дух захватывает. „Красное и черное“ хороший роман, несмотря на фальшивую риторику в некоторых местах и на несколько замечаний дурного вкуса.