611
Ваше молчание начало уже меня тревожить, дорогая и добрая Прасковья Александровна; письмо ваше, пришедшее очень кстати, меня успокоило. Еще раз поздравляю вас и от глубины души желаю всем благополучия, спокойствия и здоровья. Я сам доставил ваши письма в Павловск, умирая от желания знать их содержание; но матери моей не оказалось дома. Вы знаете о том, что у них произошло, о выходке Ольги, о карантине и т. д. Теперь, слава богу, всё кончено. Родители мои уже не под арестом. Холеры больше бояться нечего — она кончится в Петербурге. Знаете ли вы, что в Новгороде, в военных поселениях, произошли волнения? Солдаты взбунтовались все под тем же бессмысленным предлогом, что их отравляют. Генералы, офицеры и лекаря были все перебиты с утонченной жестокостью. Император отправился туда и усмирил бунт с поразительным мужеством и хладнокровием. Но нельзя допускать, чтобы народ привыкал к бунтам, а бунтовщики — к появлению государя. Кажется, теперь все кончено. Вы судите о болезни гораздо вернее, чем врачи и правительство. […] Если бы эту истину знали раньше, мы избежали бы множества бед. Теперь лечат холеру как всякое отравление — постным маслом и горячим молоком, не пренебрегая и паровыми банями. Дай бог, чтобы вам не пришлось воспользоваться этим рецептом в Тригорском.
Отдаю в ваши руки свои интересы и планы. Не важно, будет ли это Савкино или какое нибудь другое место; я только хочу быть вашим соседом и владельцем красивого уголка. Благоволите сообщить мне стоимость такого или иного имения. Обстоятельства, повидимому, задержат меня в Петербурге дольше, чем я того желал бы, но это нисколько не меняет моих намерений и надежд.
Примите уверение в моей преданности и совершенном уважении. Кланяюсь всему вашему семейству.
29 июля. Царское село.
[Н. Н. Пушкина:]
Разрешите мне, милостивая государыня, поблагодарить вас за те любезности, которые вы высказываете мне в письме к моему мужу; заранее поручаю себя вашему расположению и расположению ваших дочерей. Примите, милостивая государыня, выражение моего почтения.
Наталья Пушкина.
(обратно)612
Переделано из me
(обратно)613
Мне надо рассказать вам о тысяче вещей, но так как нас разделяют двадцать две версты, я вынужден написать вам всего десять слов. Проект политической и литературной газеты — прелесть, я много о нем думаю: я искал и, кажется, нашел для его выполнения путь верный и вместе с тем благородный. Вы знакомы с г-ном Уваровым, бывшим арзамасцем: мне кажется, он хорошо ко мне относится, хотя и не очень ладит с моим начальством, но зато он очень хорош с генералом Бенкендорфом; ему сообщили о вашем проекте, он его одобряет, приветствует, он от него в восторге и поговорит о нем с генералом, когда вам это будет угодно. Я повторяю, вы знакомы с г. Уваровым: следовательно, вы знаете, что это царедворец, раздраженный неудачами, но который никогда не зайдет так далеко в своем злопамятстве, чтобы отказаться от значительной должности, если ему предложат ее; это умный человек, пресыщенный наслаждениями, которые может доставить разум, но всегда готовый вернуться к литературной и ученой деятельности; в конечном итоге, это добрый малый, но тщеславный, обиженный и раздосадованный тем, что он не достиг той степени почета и власти, к которым стремился двумя путями, испробованными им один за другим; он избрал третий путь — путь богатства, и встретил здесь еще больше препятствий. Думаю, что он исправился, по крайней мере, я нахожу, что он стал гораздо любезнее, чем был раньше. Вся беда в том, что сначала он следовал путем славы, затем путем почестей, принял одно за другое и смешал их. Это была ошибка, но всё же надо заметить, что его прежние друзья оказались слишком требовательными, скажу даже — несправедливыми; они вообразили, не знаю право почему, что он обладает стоической твердостью и душою римлянина, а когда убедились в своем заблуждении, — отвернулись от него, словно он изменник и клятвопреступник. Несмотря на всё мое уважение и почтение к ним, я не считаю его столь виновным; я его ценю, я расположен к нему, и мне кажется, он мне платит тем же. Он с жаром, я сказал бы даже — с детской непосредственностью ухватился за идею вашего проекта. Он обещает, клянется помочь его осуществлению; с того момента, как он уверился в ваших благих намерениях, он готов преклоняться перед вашим талантом, которым до сих пор только восхищался. Ему не терпится увидеть вас почетным членом своей Академии Наук; первое свободное академическое кресло у Шишкова должно быть предназначено вам, оставлено за вами; вы — поэт, и не обязаны служить, но почему бы вам не быть при дворе? Если лавровый венок украшает чело сына Аполлона, почему бы ключу не украсить зада потомка древнего и благородного рода? Словом, одно только счастье и слава ждет того, кто не довольствуется тем, чтобы быть украшением своего отечества, но и хочет послужить ему своим пером.