Шарль изучал участки кожи медленно, раскладывая их по группам в зависимости от размеров и качества. Он понимал, почему его предшественник разделил кожу на достаточно мелкие участки, а не представил её целиком. Сложно сказать, каким образом он её снимал, но участки явно были подготовлены для изготовления из них каких-либо изделий, в частности переплётов. В работе Шарля с человеческой кожей самым скучным и долгим процессом было именно свежевание и приведение кожи в должное для последующей обработки состояние. Теперь же у него имелось не гольё, а подготовленный материал, работая с которым, можно было чувствовать себя художником, а не мясником.
Шарль провёл рукой по одному из участков кожи — самому крупному, со спины. Такого хватило бы не на один переплёт. Присмотрелся к нему. Расположение родинок показалось переплётчику знакомым. Он соединил пальцем самую большую родинку с другой, поменьше, потом ещё и ещё, и вдруг понял, что портрет девушки скорее всего придётся поместить на внутреннюю сторону передней доски, потому что солнцу на обратной стороне книги должна быть противопоставлена ночь.
Глава 10. Человек в сером
Человек в сером появился ровно через две недели, день в день. В десять часов утра (или около того — солнце скрылось за тучами, часы на фасаде напротив ничего не показывали) он постучал в дверь второго дома Шарля. Переплётчик был готов и ждал посланца. Человек в сером вошёл без приветствия и сразу же поднялся на второй этаж. «Как успехи?» — спросил он, уже стоя наверху. «Покажу», — ответил Шарль. Переплётчик понял, что разговаривать с серым стоит сухо, без излишних расшаркиваний. Дело превыше всего. Серый сел на то же кресло, что и в первый раз, машинально взял в руки одну из лежащих на столе книг, стал её листать. Это было «Короткое напоминание о чуме» немецкого издания 1625 года, медицинский справочник неизвестного автора, безликая книга, которую Шарль счёл правильным украсить классическим изображением смерти в виде скелета в чёрном балахоне. Банально, но справедливо.
«Так что?» — Серый поднял глаза. Шарль выдвинул ящик, извлёк оттуда книгу и положил перед серым.
Всё оказалось не так и просто, как думалось Шарлю в самом начале. Листы книги не были распределены даже по тетрадям — просто набор сложенных стопкой печатных страниц, и не более того. Нумерация, слава богу, имелась, поэтому Шарль сначала распределил листы, проклеил их, а затем прошил одинарными шнурами, скрытыми теперь в желобках. Триста двенадцать страниц книги содержали в себе сто одиннадцать стихотворений различной длины, в основном довольно плохо написанных, но при этом чрезмерно откровенных — такие стихи не мог писать ни отец к дочери, ни молодой человек к возлюбленной. Содержание их наводило на мысль, что автор был редким развратником и адресовал свои послания к самой что ни на есть настоящей шлюхе. Впрочем, переплётчик закрыл на это глаза.
На передней стороне обложки были созвездия. В центре располагалась Дева, звёзды которой были полностью «набраны» драгоценными камнями, прилагавшимися к свёртку с кожей. Но остальные созвездия образовались практически сами собой — лишь некоторые едва заметные «звёздочки» Шарль добавил на кожу с помощью краски. Основные же светила имели естественное происхождение, изначально являясь родинками на теле мадемуазель Атенаис. Южное полушарие было представлено Южным Крестом и Южной Стрелой [61], Северное — Волопасом и Драконом. Конечно, изображения включали не все светила указанных созвездий, а лишь основные, но формы были вполне узнаваемы, и узор родинок удивительным образом напоминал данные астрономические фигуры. Сходство это Шарль поймал случайно — но воспользовался им в полной мере.
Портрет мадемуазель Атенаис расположился на внутренней стороне первой доски. Он был примерно втрое меньше площади доски и располагался посередине. Более никаких украшений здесь не было. На задней стороне переплёта находилось задуманное и описанное ранее солнце, встающее из-за горизонта. И переднюю, и заднюю доски обрамляли изящные рамки-орнаменты в стиле Тори. Наконец, на внутренней стороне задней доски Шарль оттеснил рисунок, который создал сам в подражание неизвестному портретисту, автору изображения Атенаис. На этом рисунке девушка стояла спиной к зрителю, точно уходила прочь, в никуда, в небытие. Переплётчик изобразил героиню так искусно, что, казалось, два художника рисовали её в одну и ту же секунду — один спереди, другой — со спины, и всё это время она ни разу не шелохнулась, идеальная модель, мёртвый манекен, композиция для натюрморта. По краям досок шли тонкие золотые нити, они же прослаивали оба рисунка, подчёркивая контур шеи, линии скул и носа.
Серый придирчиво осматривал переплёт. Его выражение лица целиком и полностью уничтожало всё романтическое настроение Шарля, превращая искусство последнего в простое ремесло. «Неплохо, — изрёк серый, — хотя не мне оценивать». — «Позвольте задать несколько вопросов», — сказал Шарль. «Задавайте». — «Зачем такой излишек материала, даже если бы я испортил несколько пластов, оставшихся с запасом хватило бы на несколько переплётов; при этом в сопроводительном письме мне встретился целый ряд угроз, связанных со случайной порчей материала — а на деле кожи у меня было на десяток попыток...» Серый покачал головой: «Не совсем так, господин де Грези; количество переданной вам кожи обусловлено необходимостью обеспечить вам свободу творчества, тем более мы не могли знать, сколько и какой кожи потребуется для создания переплёта — всё-таки профессионал здесь вы; а угрозы предназначены для того, чтобы вы как можно более экономно относились к предоставленному материалу; я надеюсь, у вас что-нибудь осталось?» — «Да, конечно, — Шарль позволил себе улыбнуться, — я использовал всего два участка; передняя часть сделана из кожи с груди, а задняя — со спины, в этом тоже своя символика». — «Вот и хорошо, — подытожил серый, — значит, вы всё поняли правильно».
Шарль смотрел на серого внимательно, ожидая продолжения. «Да, конечно, — спохватился серый, — оплата вашего труда, она последует, как только заказчик одобрит работу; я так понимаю, что всё закончено и больше времени вам не нужно?» — «Нет», — покачал головой переплётчик. «Вот и замечательно, таким образом, я попрошу вас вернуть все оставшиеся материалы, кроме, — тут он, как ни странно, улыбнулся, — кошелька с задатком; письмо я бы тоже попросил вернуть — я надеюсь, вы помните о его содержании». — «Да, конечно. — Шарль извлёк из-под стола свёрток. — Здесь всё». Серый кивнул: «Я не буду проверять; если заказчику всё понравится, вознаграждение последует тут же, я не берусь сказать, сегодня или завтра». — «А если не понравится?» — спросил Шарль. Серый покачал головой: «Лучше надейтесь, что понравится».
Он встал, покинул кабинет и пошёл вниз — в своей обыкновенной привычке, не размениваясь на лишние слова, даже не прощаясь. Свёрток он держал под мышкой, книгу — просто в руке. «Может, — сказал вдогонку Шарль, — книгу стоит завернуть?» Серый обернулся на полпути: «Если ваш переплёт столь хрупок, что не выдержит и нескольких минут в моей руке, стоит ли он хотя бы одного су?» — «Да, конечно», — кивнул Шарль. Серый вышел.
Переплётчик спустился, запер дверь, затем снова поднялся в кабинет. С момента своего прошлого визита серый значительно изменился. В первый раз он казался не человеком, а големом, лишённым эмоций часовым механизмом, который перемелет любого промеж своих шестерён и даже не поперхнётся. Сейчас у серого неожиданно проявились человеческие черты — он улыбнулся, в его речи проскальзывали разговорные выражения (ранее создавалось ощущение, что он говорил по писаному).
Казалось бы — что осталось у Шарля от проделанной работы? Книга отправилась к заказчику, дополнительные материалы также были возвращены. Деньги? Туго набитый кошелёк с монетами? В принципе оставались ещё непригодные для полноценных переплётов обрезки, которые можно было использовать для украшения других книг: Шарль ничего не выбросил.
Но мастер оставил себе ещё кое-что. Он скопировал портрет. Это было не очень трудно, поскольку художник не трудился над проработкой деталей, и любой человек с более или менее приличной подготовкой и не обделённый талантом смог бы изобразить то же самое буквально за пару часов. Портрет мадемуазель Атенаис стал первым в обширной коллекции. Шарль впоследствии удивлялся сам себе, почему эта простейшая идея не пришла в его голову раньше — сохранять изображения всех тех, чью кожу он использовал в том или ином переплёте. Отныне он не упускал ни единого тела. За две недели работы над книгой Атенаис бродяги доставили ему два трупа — он обработал участки их кожи и в обязательном порядке зарисовал внешний вид. Книги, снабжённые подобной иллюстрацией, становились глубже, обретали новые слои. Более того, в какой-то мере такая практика придавала книгам одушевлённость. Кожа — это материал, но человек — это нечто несоизмеримо большее, это не только тело, но и душа. Мадемуазель Атенаис стала первым экземпляром в коллекции человеческих душ Шарля де Грези.