Герцог не упомянул, во что он приказал переплести книги. Но он планировал сделать это позже, чтобы Анна-Франсуаза успела подержать их в руках. Он полагал, что это станет дополнительным уроком.
Анна-Франсуаза же продолжала жить дальше — но несколько иначе. Случай с Арсени несколько усмирил её, сделал спокойнее, аккуратнее, вдумчивее. Анна перестала ежеминутно бросаться в пекло, искать приключений на собственную голову (и не только на неё) — она за одну эту ночь стала женщиной не в физиологическом, а в духовном плане. Поэтому в какой-то мере Арсени можно было назвать дефлоратором — ментальным.
Герцог выполнил своё обещание. Как только Анна-Франсуаза смогла ходить не прихрамывая, как только Жарне печально сказал: можно, как герцог отвёл дочь на конюшни (не прилюдно же обнажать дворянскую спину и ягодицы), привязал её к скамье, достал кнут и всыпал по пятое число — до кровавых полос. Анна держалась стоически, лишь иногда постанывая от боли. После экзекуции Жарне обработал её спину бальзамом, хотя некоторое время девушке было не очень приятно надевать платье и весьма больно сидеть.
«Усмирение» Анны-Франсуазы повлекло за собой значительные изменения в её вздорном и взбалмошном характере. Она перестала ввязываться в авантюры, способные навредить ей самой, но при этом в девушке проснулась изысканная, острая жестокость, которую многие слуги почувствовали на себе. Ей нужно было как-то отводить душу, вырываться из обыденности дворцового существования, из рамок своего высокого положения, и если раньше она делала для этого что-то запрещённое, опасное, то теперь она стала отводить душу на слугах. Ровно в течение двух месяцев после приснопамятного наказания Анна была тише воды, ниже травы, но в один из дней она наказала Джованне привести к ней слугу-мужчину, готового подвергнуться порке за некоторое вознаграждение. Найти такого было нетрудно: многие дворовые не раз попадали под горячую руку хозяина или управляющего; мелкой работы у месье Жюля хватало. Перетерпеть небольшую порку от слабой девушки, да ещё и за деньги, — что могло быть проще.
Первую жертву Анны-Франсуазы звали Андрэ. Это был один из молодых учеников садовника, крепкий парень, в основном таскавший тачки с землёй и не допускающийся к более тонким работам. Андре приказали раздеться догола, Анна изучила его комплекцию и прочие детали тела, затем уложила лицом вниз на скамью и довольно долго порола коротким кожаным кнутом. Андре было практически безразлично: Анна не умела бить сильно и тем более не имела навыка причинять боль. За экзекуцией последовала оргия с участием Андре, который, правда, не мог при необходимости лежать на спине, и Джованны.
Развлечения подобного плана продолжались порядка трёх месяцев. Всего несколько недель оставалось до шестнадцатилетия Анны-Франсуазы, когда ей пришла в голову более жестокая идея. Заглянув как-то раз в незакрытую дверь домика месье Жюля (отец запрещал ей там появляться и, более того, наделил палача правом взашей выгонять девушку на улицу), Анна увидела на стене кнут-кошку с мелкими крючками на концах. Прекрасно понимая, что на такую жертву никто из дворовых не пойдёт даже за деньги, Анна приказала Джованне снять в городе помещение, желательно пустое и не очень заметное, затем приплатить каким-нибудь городским негодяям, чтобы те доставили в это помещение бездомного или нищего, чьего исчезновения никто не заметит.
Тем временем близился день рождения Анны. Подготовка шла полным ходом, Дорнье составлял список приглашённых и планировал развлекательную программу, садовники в срочном порядке приводили в порядок задний двор, с которого должны были запускаться фейерверки, дворец подновляли и подкрашивали. Анна старалась во всей этой суматохе участия не принимать, но избежать многочисленных примерок новых нарядов она никак не могла. Кроме того, насколько она понимала, отец запланировал во время грандиозного праздника подыскать ей жениха, познакомив с рядом молодых людей из высшего света. С момента смерти жены герцог всего дважды приглашал к себе друзей, да и сам выходил в свет не очень часто. Итогом этого стала интригующая и загадочная репутация, сформировавшаяся у де Жюсси и его дочери вне пределов дворца. Огромное состояние герцога и красота Анны (которая, конечно, не могла скрыться от шпионских глаз) заставляли многих дворян мечтать о том, чтобы породниться с этой семьёй. Но герцог до поры до времени никому не давал ни единого шанса.