Закрепить на долгие годы эту веру в своей голове.
Подобным образом, возможно, распространялся нацизм в умах человечества. Люди работали, с морщинками на лбах, отгоняли здравые мысли, отгоняли все, что могло помешать укоренению веры в их голове. Хотя не уверен. Я никогда не разбирался в людях.
Да, я отгонял иные мысли тоже. Я выбрал веру. Вера мне подходила. Вера избавляла от страха. А значит я защищал ее.
В тот вечер после театра у меня было два пути. И оба вели в одно место.
Жаль, что о третьем пути я узнал лишь зиму назад.
Это был путь правды.
20.
«Вопрос для тебя:
Если бы ты могла вернуться в любой момент твоей жизни, какой момент ты бы выбрала?»
Мы сидим в нашей беседке вечером, я и девочки. Мы играем в правду. По кругу мы задаём вопросы, выпавшие случайно, и отвечаем открыто и честно. Тот, кто не может ответить, может выбрать штраф и выполнить любое наше желание. Мы играем впятером. Мы доверяем друг другу. Мы знаем, что никто не солжет.
– Любой момент?
– Да.
Я закинула голову наверх, чтобы вспомнить все самое лучшее, что произошло со мной за мою жизнь. Очень хорошо вспоминались последние 2 года здесь, как картинка. Хуже представлялись беззаботные дни прошлого десятилетия.
– Я знаю! Я бы вернулась в день моего рождения, чтобы пережить этот момент, когда впервые видишь мир. Чтобы осознать, каково это первый раз проснуться. Знаете, мы ведь ничего не помним о детстве… Было бы интересно открыть глаза в первый раз.
– Хм, интересно, – тихо сказала Чальбим, – я бы тоже хотела вспомнить своё рождение.
Тихо-тихо стрекочут невидимые насекомые. Такое бывает только под южным небом.
– Я бы отправилась в тот день, когда Рода сломала руку и все тренировки отменили.– добавила Сал.
– О, да! Отличный был день.
21.
Завоевывать друзей – не самая сложная наука, и я давно изучила ее в совершенстве. Пожалуй, никто так не чувствовал настроения и мысли людей, как я. Никто так не подстраивался под них, чтобы быть своим, доступным, удобным и теплым. Я дарила им веселье. Я была их забавным слугой.
Однако долго играть утомительно. В конце концов хочется побыть собой, со своим мнениям. Хочется сказать «нет». Хочется быть грубой. Хочется спорить и затевать драки. Такое бывает, когда копится неиспользованное мнение.
Для таких случаев Бог послал нам Куцийю, Нил, Орино и всю их компанию. Конфликт с ними – наша терапия. Не знаю, правда, в каких целях они ненавидели меня, но меня эти вечные потасовки успокаивали. Я могла кричать все, что мне вздумалось. Любые оскорбления! А каким сладким был переход на личности!..
Она ворвалась в комнату – красная глыба с горящими, безумными глазами – начала бросать в меня оскорбления и маты. Слова «больная» и «сука» звучали неоднократно и с особой силой. Забавно. В этот раз она обвиняла меня в преступлении, о котором я слышала впервые: кто-то тайно проник в ее комнату ночью и порезал все ее вещи. Я слушала все это недоразумение не без интереса, больше внимания уделяя не самой истории, а ее подаче. Я замечала резкие движения ее пухлых пальцев, цвет ее кистей, двигаясь медленно к самому интересному объекту в виде ее лица. Ее губы неприятного серо-розового цвета периодически рассекались в нервной улыбке, или выталкивали воздух с капельками слюны, когда нужно было сделать агрессивный акцент. Глаза, не способные никогда открыться достаточно широко, имели оттого надменный, животный вид. Все она делала так показательно, будто весь лагерь собрался послушать этот разгром, это торжество справедливости высокой Куцийи над ничтожной мной.
Она закончила, ударив за собой дверью и произнеся финальное “бездушная тварь”. Интересно. Меня, конечно, это не чуть не задело, но ее выбор – бездушная – озадачил. Я понимала, что в ней говорила обычная зависть. Но все же, как же ошибалась она, назвав бездушной единственного человека, кому хоть было до нее хоть какое-то дело. Да. Она была неприятна, и находиться с ней рядом было преступлением против своих внутренностей и разума. Но я задумывалась о ее чувствах, я жалела ее, и в душе я желала ей лишь самого лучшего.
Это слово “бездушная” заставило меня улыбнуться. Надо же, она практически попала в цель. Один мой учитель некогда назвал меня ребенком без души, и сама я часто задумывалась: “Что, если мне действительно предначертано быть слугой Дьявола?”. Смешная и глупая мысль, но я боялась ее. При этом мне хотелось быть доброй. Много лет назад, живя не здесь, я каждый день искала хороший поступок. Отдать последние деньги? Предложить ночлег? Может, поделиться своей едой? А потом – конец, и кто-то скажет: «Все, закончилось твое время вольностей. Теперь же ступай выполнять свою истинную миссию – творить зло. Поверь мне, у тебя отлично выйдет.»